Литургия Опции

[Татьяна Родионова]

Литургия есть дело народа Божьего. И это дело народа Божьего не заключается только в том, чтобы прийти в храм с сокрушенным сердцем, как мытарь, как блудница, как Мария Египетская, прося исцеления, просвещения, спасения, милости Божией, приобщенности к Нему. Дело народа Божия должно простираться и вне храма. Есть выражение, которое сейчас вошло в обиход западных Церквей и отчасти и Русской Церкви: «Литургия после Литургии». Литургия как дело народа Божия, после того как совершилось таинственное делание, где народ Божий и Господь преображают нечто в храме. И в чем же заключается эта «Литургия после Литургии»? Вы наверно помните слова Христа о том, что Он Своих учеников послал в мир для того, чтобы всему миру принести Благую Весть, чтобы весь мир узнал, что он так любим Богом, что Бог стал частью этого мира ценой собственной смерти, и ценой Своего Воскресения нам открыл путь вечности. Христос нас послал в мир, чтобы всем, всем рассказать о том, как мы любимы Богом, – не мы, малое стадо, а весь народ Божий, весь мир, вся тварь. И это – наша задача.
Но как я уже говорил не раз, эту задачу мы можем выполнить, лишь постольку поскольку, глядя на нас, видя, как мы живем, и познавая нас по-новому, с новой глубиной, люди могут сказать: «Да, Бог совершил чудо над этими людьми. Эти люди во всем подобны нам, и однако похожи на Бога, Которого они исповедуют. Это люди живые». Люди, которые нас встречают повсеместно, должны были бы, глядя на нас, видеть что-то, чего они никогда не видели: мир небесный, собранность духовную, такую, которая позволяет человеку своими глубинами уходить в Божии глубины. Когда они слышат наши слова, это должны быть слова жизни, обыкновенные, простые слова, но звучащие, как песнь небесная.
Апостолы пошли на проповедь, они обращались ко всем. Одни люди их принимали, другие отвергали, но апостолы не останавливались на этом, они продолжали говорить о том, что Бог совершил над ними, чем они стали. Вы наверно помните рассказ о том, как Павел шел из Иерусалима для того, чтобы начать гонение на христиан, и встретил на пути в Дамаск Самого Христа (Деян.9). И после этого вся его жизнь заключалась в том, чтобы со всеми делиться тем, что он тогда пережил, всем сказать, что он познал о Христе и через Христа о Святом Духе и об Отце, и о человеке, и о мире, об ужасе падения и о чуде искупления. Так и другие апостолы ходили по миру, и после них тысячи, тысячи верующих делились со всеми, кто их окружал, этой верой, этим опытом, этой встречей со Христом, делались подобными хоть малой двери, через которую люди могли вступить в новый мир, не какой-то внешний мир, а в мир собственной души, в собственные глубины.
Поэтому тот мир, который вне пределов храма, нам не может быть чужд. Это мир, куда пришел Христос, это мир, который Христос так возлюбил, что стал Человеком, Всечеловеком, это мир, куда Он нас посылает вестниками. Как часто христиане отрицательно относятся к миру, который их окружает, как часто мы боимся этого мира, или чуждаемся его, или видим в нем как бы заразу, которая может нас осквернить, внести смерть туда, куда Сам Господь внес жизнь. Это не так. Мир, который лежит за пределом храма или за пределом невидимой Церкви, того Богочеловеческого общества, которым Церковь является по существу, – этот мир Богу дорог. И мы посланы в этот мир. Это страшно важно, это – наша задача. Проще всего было бы идти в этот мир, ожидая, что мы будем встречены восторженной радостью людей, для которых новая весть о Христе открыла ум, и глаза, и сердце, и новую жизнь, но это не так просто. И не напрасно Христос сказал своим ученикам: Я вас посылаю, как овец среди волков (Мф.10:16), – как овец, беззащитными. Приносите людям все самое светлое, самое чистое, самое святое, что только вы знаете, и помните, что они могут это не воспринять, они могут это отвергнуть, они могут и вас вместе с этим отвергнуть и возненавидеть за то, что вы приносите им весть, от которой колеблется вся их жизнь.
На Голгофе были первосвященники, были фарисеи, которые ликовали о том, что Христос, который вносил такое смущение в их среду, теперь умирает, что эта страница кончается, что Христа больше не будет, что можно спокойно вернуться к старому, к обычному «благочестию». Но был народ, и в этом народе некоторые надеялись, что хоть в последнюю минуту Христос сойдет со креста и тогда можно будет быть Его учениками без страха и без опасности. Были такие, которые мечтали о том, чтобы Христос не сошел со креста, чтобы можно было забыть об этом страшном Евангелии, страшном благовестии о любви, такой любви, которая требует, чтобы ты всю свою жизнь, всего себя до конца забыл и отдал для других и для Бога. Вот какая толпа была вокруг. И эта толпа продолжает существовать во всем мире. Одни ищут ответа, другие не хотят ответа, и мы посланы к ним, ко всем, ко всем, чтобы принести благую весть. Но благую весть сейчас словами принести нельзя: люди читают, люди слышат, они наслышались, они начитались. Они только тогда смогут поверить, если увидят, что ученики Христовы подобны Ему, что в нас, Его учениках, такая же любовь, такая готовность отдать себя другим – лишь бы они могли ожить.
Митрополит Антоний Сурожский.

[Татьяна Родионова]

УТРО

От людей, весьма плохо и поверхностно разбирающихся в богослужении, нередко можно услышать, что утреня связана с утром только лишь отдельными словами: "исполним утреннюю молитву..." и т.д. Стало быть, достаточно только заменить отдельные слова и спокойно продолжать служить такую утреню вечером, отдав таким образом какую-то дань разуму.
Всё это, конечно, невежество и недоразумение. Утреня связана с утром всё-таки всецело, а не отдельными словами. В этом, наверное, главная ценность церковной традиции суточных богослужений. Они представляют собой удивительное творческое изобретение, которое связывает природные, естественные человеческие циклы жизни с нашей верой и молитвой.
Утреня в нынешнем, самом распространенном виде, представляет собой соединение как минимум двух богослужений, одна из которых совершалась непосредственно перед началом солнечного дня, а другая - во время восхода солнца и после начала дня. Шестопсалмие, как видно из самого подбора псалмов, связано с пробуждением от сна: "я уснул, и спал, и восстал, ибо Господь защитил меня". Затем поётся "Бог - Господь": здесь уже явно звучит тема Воскресения Христа, которая является главной, центральной в утрене. Явление солнца, солнечного света, начало нового дня связывается с явлением Света Воскресения, восхождением "Солнца Правды". Для понимания духа и смысла утрени, как и вообще традиции христианской утренней молитвы, это всегда нужно помнить. Как писал свт. Киприан Карфагенский: «Так, надлежит молиться утром для прославления утренней молитвой Воскресения Христова. Это древле обозначил и Дух Святой в псалмах. <…> Опять необходимо молиться при захождении солнца, к концу дня. Молясь же в конце дня и прося при захождении солнца: «да приидет на нас снова свет», мы испрашиваем пришествия Христова, которое имеет подать нам благодать вечного света, потому что Христос есть истинное солнце и истинный день».
Христос воскрес рано утром, при самом восходе солнца. И на утрени поётся: "Бог - Господь, и воссиял Он нам". "Воссиял", как и вот, здесь и сейчас воссияло солнце. "Благословен Грядущий во имя Господне", "обступили, окружили меня, но именем Господним Я их превозмог", "камень, что отвергли строили, сделался главою угла" - всё это о Воскресающем Христе.
Многие молитвы этой части утрени содержательно находятся ещё как бы на рубеже ночи и дня, здесь ещё наблюдается некоторая борьба тьмы и света: "в ночи дух наш взыскует Тебя, Боже, ибо повеления Твои - это свет", "отгони от наших сердец всякий мрак, даруй нам солнце правды Твоей"...
Вторая часть утрени, а вообще и сама утреня по иерусалимскому уставу строится вокруг хвалитных псалмов, славословия и чтения Евангелия, которые по структуре являются параллелью к вечерним псалмам, гимну "Ясный свет" ("Свете тихий") и чтению паремий. Главный мотив этой, основной части утрени - славословие, торжество, радость о Воскресшем Христе, о Восстающем и Приходящем к нам, к своему творению Спасителе, о спасении и обновлении всего творения в Нем. В этом - смысл хвалитных псалмов: "Всё, что дышит, да славит Господа!", "Воспойте Господу новую песнь!", "Да торжествуют святые во славе своей!". Воспоминание о Воскресающем Христе здесь имеет и прямо эсхатологическое измерение - как второе Пришествие, как окончательная встреча Бога и человека, как окончательная Победа, которая внутренне уже совершилась.
Возглас славословия "Слава Тебе, явившему нам Свет!" - это и о свете прогоняющего тьму солнца этого мира, дарующему ему жизнь, красоту, тепло и радость, и это же о Свете Солнца Правды - Христа, дарующего подлинную, вечную жизнь, красоту, тепло и радость. Бог являет нам солнце, являет нам Христа, являет нам Себя - и мы переходим от тьмы к свету, во всех смыслах. И человеку остаётся только благодарение и славословие Бога: "один Ты́ — Господь Иисус Христос, ко славе Бога-Отца, аминь". И снова, и снова как бы сливается и соотносится явление Христа по Воскресении и Его окончательное Явление - и в этом есть глубочайший смысл: "уносящий грехи мира, прими молитву нашу, сидящий по правую руку Отца, помилуй нас".
Венчает утреню чтение Евангелия, которое первоначально, по-видимому, находилось именно в этом месте, после славословия, и посвящалось, в логике всей утрени, прежде всего теме Воскресения Христа. Поэтому собственно воскресная утреня в наибольшей степени выявляет смысл этой службы, и как жаль, что он оказывается почти неуловим нынешней практикой постоянно служить ее вечером. Утро и утреня каждого дня, как видно из приведенной цитаты свт. Киприана Карфагенского, должны быть соотнесены с опытом Воскресения. Ведь только этот опыт, обновленный в начале дня, как и в начале недели, может давать силу жить по-христиански, то есть быть свидетелями Христа Воскресшего. Это опыт, с одной стороны, конца, окончательной победы, Воскресения, 7 дня творения, а с другой - начала нового мира, Паруссии, как бы 8-го и одновременно 1-го дня творения. Этот тот самый, драгоценнейший, первоначальный опыт первых христиан. Многие ли о нём сегодня вообще знают и помнят?
Некоторые знатоки устава говорят, что если уж служить утреню по уставу, то только строго в 4-5 утра, или строго по восходе солнца. А если нет - так без разницы, хоть вечером, хоть когда. Поразительное, просто удивительное непонимание того, откуда, из чего взялся устав, какой всё-таки логикой руководствовались его авторы! Конечно, было бы идеально строго привязывать утреню к восходу солнца, и, таким образом, постоянно менять время ее начала. Однако очевидно, что в современных условиях это чрезвычайно затруднительно, если речь не идёт про монастырь или, например, личную молитву. Но разве мы не имеем опыт пробуждения, начала нового дня, восходящего солнца на протяжении всего утра, а не только в момент восхода солнца? Буквализм всё-таки не должен мешать видеть смысл. Если не получается служить утреню строго при восходе солнца, куда лучше всё же служить ее в принципе утром, когда всё, что сопровождает дух этого богослужения, все ещё вполне актуально.
Есть те, кто говорит, что как Бог, так и богослужение, так и его содержание - по сути вне времени, поэтому время его совершения не так важно. Важно иметь в виду, что такая позиция, хотя и имеет право на существование, является просто отказом от существенной части церковной традиции, от молитвенного опыта Церкви, который всегда стремился связать молитву человека с его жизнью, его опыт духовный и опыт телесный, опыт небесный и опыт земной. В этом - чаемая целостность человека, его веры, молитвы и жизни. Нечего и говорить, как важно было бы современному человеку, столь дискретному, разорванному и оторванному от всего, иметь хотя бы возможность прикасаться к такому опыт целостности, чтобы вновь ее обретать уже во всей полноте своей жизни.
Андрей Панов.