Литургия есть дело народа Божьего. И это дело народа Божьего не заключается только в том, чтобы прийти в храм с сокрушенным сердцем, как мытарь, как блудница, как Мария Египетская, прося исцеления, просвещения, спасения, милости Божией, приобщенности к Нему. Дело народа Божия должно простираться и вне храма. Есть выражение, которое сейчас вошло в обиход западных Церквей и отчасти и Русской Церкви: «Литургия после Литургии». Литургия как дело народа Божия, после того как совершилось таинственное делание, где народ Божий и Господь преображают нечто в храме. И в чем же заключается эта «Литургия после Литургии»? Вы наверно помните слова Христа о том, что Он Своих учеников послал в мир для того, чтобы всему миру принести Благую Весть, чтобы весь мир узнал, что он так любим Богом, что Бог стал частью этого мира ценой собственной смерти, и ценой Своего Воскресения нам открыл путь вечности. Христос нас послал в мир, чтобы всем, всем рассказать о том, как мы любимы Богом, – не мы, малое стадо, а весь народ Божий, весь мир, вся тварь. И это – наша задача.
Но как я уже говорил не раз, эту задачу мы можем выполнить, лишь постольку поскольку, глядя на нас, видя, как мы живем, и познавая нас по-новому, с новой глубиной, люди могут сказать: «Да, Бог совершил чудо над этими людьми. Эти люди во всем подобны нам, и однако похожи на Бога, Которого они исповедуют. Это люди живые». Люди, которые нас встречают повсеместно, должны были бы, глядя на нас, видеть что-то, чего они никогда не видели: мир небесный, собранность духовную, такую, которая позволяет человеку своими глубинами уходить в Божии глубины. Когда они слышат наши слова, это должны быть слова жизни, обыкновенные, простые слова, но звучащие, как песнь небесная.
Апостолы пошли на проповедь, они обращались ко всем. Одни люди их принимали, другие отвергали, но апостолы не останавливались на этом, они продолжали говорить о том, что Бог совершил над ними, чем они стали. Вы наверно помните рассказ о том, как Павел шел из Иерусалима для того, чтобы начать гонение на христиан, и встретил на пути в Дамаск Самого Христа (Деян.9). И после этого вся его жизнь заключалась в том, чтобы со всеми делиться тем, что он тогда пережил, всем сказать, что он познал о Христе и через Христа о Святом Духе и об Отце, и о человеке, и о мире, об ужасе падения и о чуде искупления. Так и другие апостолы ходили по миру, и после них тысячи, тысячи верующих делились со всеми, кто их окружал, этой верой, этим опытом, этой встречей со Христом, делались подобными хоть малой двери, через которую люди могли вступить в новый мир, не какой-то внешний мир, а в мир собственной души, в собственные глубины.
Поэтому тот мир, который вне пределов храма, нам не может быть чужд. Это мир, куда пришел Христос, это мир, который Христос так возлюбил, что стал Человеком, Всечеловеком, это мир, куда Он нас посылает вестниками. Как часто христиане отрицательно относятся к миру, который их окружает, как часто мы боимся этого мира, или чуждаемся его, или видим в нем как бы заразу, которая может нас осквернить, внести смерть туда, куда Сам Господь внес жизнь. Это не так. Мир, который лежит за пределом храма или за пределом невидимой Церкви, того Богочеловеческого общества, которым Церковь является по существу, – этот мир Богу дорог. И мы посланы в этот мир. Это страшно важно, это – наша задача. Проще всего было бы идти в этот мир, ожидая, что мы будем встречены восторженной радостью людей, для которых новая весть о Христе открыла ум, и глаза, и сердце, и новую жизнь, но это не так просто. И не напрасно Христос сказал своим ученикам: Я вас посылаю, как овец среди волков (Мф.10:16), – как овец, беззащитными. Приносите людям все самое светлое, самое чистое, самое святое, что только вы знаете, и помните, что они могут это не воспринять, они могут это отвергнуть, они могут и вас вместе с этим отвергнуть и возненавидеть за то, что вы приносите им весть, от которой колеблется вся их жизнь.
На Голгофе были первосвященники, были фарисеи, которые ликовали о том, что Христос, который вносил такое смущение в их среду, теперь умирает, что эта страница кончается, что Христа больше не будет, что можно спокойно вернуться к старому, к обычному «благочестию». Но был народ, и в этом народе некоторые надеялись, что хоть в последнюю минуту Христос сойдет со креста и тогда можно будет быть Его учениками без страха и без опасности. Были такие, которые мечтали о том, чтобы Христос не сошел со креста, чтобы можно было забыть об этом страшном Евангелии, страшном благовестии о любви, такой любви, которая требует, чтобы ты всю свою жизнь, всего себя до конца забыл и отдал для других и для Бога. Вот какая толпа была вокруг. И эта толпа продолжает существовать во всем мире. Одни ищут ответа, другие не хотят ответа, и мы посланы к ним, ко всем, ко всем, чтобы принести благую весть. Но благую весть сейчас словами принести нельзя: люди читают, люди слышат, они наслышались, они начитались. Они только тогда смогут поверить, если увидят, что ученики Христовы подобны Ему, что в нас, Его учениках, такая же любовь, такая готовность отдать себя другим – лишь бы они могли ожить.
Митрополит Антоний Сурожский.

Полное последование "наряду" в параллельном переводе на церковнославянский и русский языки, а также только на русском языке, великой вечерни и утрени 6 июня (неделя 6-я по Пасхе, о слепом).
Скачать можно здесь: https://disk.yandex.ru/d/qMwM8ZtNULjwiw
Время для служб следующее: 1) Великая вечерня служится вечером в субботу 5 июня; 2) Утреня служится утром в воскресенье 6 июня (хотя в наших храмах обычно служится разом за один вечер, что неправильно).
К трансляции этих богослужений на русском языке (вечерня в 20:00, утреня в 09:00) можно будет присоединиться на канале: https://www.youtube.com/RusOrthodoxPrayer/live
Проследование литургии, а также более краткие последования вечерни и утрени на русском языке можно найти здесь: https://molitva.app
"Лайфхаки" для домашней (и не только) молитвы:
1) Весь текст этих служб могут произносить миряне (как и любые другие суточные службы).
2) Если не можете что-то спеть - можно со спокойной совестью читать.
3) Сокращать можно и нужно (иначе упадёте). Псалмы (кафизмы), каноны, стихиры; то, что взято в квадратные скобки...
4) Молиться можно и в одиночку, но гораздо лучше с кем-то. Пригласите своим домочадцев, братьев и сестёр во Христе, или сделайте интернет-конференцию.
Что в этом последовании? Все неизменяемые и изменяемые части богослужения в одном месте в нужном порядке: и т.н. "пресвитерские" молитвы, и каноны, и стихиры, и прочее, и прочее. Сокращения присутствуют в особых случаях, когда полный чин был бы очевидно чрезмерен.
Всё это позволяет особым образом углубиться в дух и смысл целостного богослужения в том виде, каким оно было выработано столетиями в Православной церкви византийского обряда и в особенности - в содержание изменяемой гимнографии. Таким образом, возможно углубиться в существующую традицию, чтобы можно было бы её творчески развивать, изменять и преобразовывать: как следует, "изнутри". Ведь богослужение - пространство по сути своей живое и динамичное.
P.S. Использовались переводы о. Георгия Кочеткова, Свято-Филаретовского института, ак. Сергея Аверинцева, о. Амвросия Тимрота, РБО и другие.

Византийская церковь в древности обладала тремя чтениями за литургией: пророческим, апостольским и евангельским, так же как и Римская, Миланская, Галликанская и Армянская.
В течение VII в. византийский цикл чтений претерпел значительные пертурбации, в результате которых пророчество исчезло. В «Мистагогии» прп. Максима Исповедника (VII в.) оно все еще упоминается под наименованием «закона и пророков» или вместе с Апостолом под наименованием «божественных чтений Священных книг». В комментарии свт. Германа (VIII в.) пророчества уже нет.
В некоторые дни, однако, древнее пророчество все еще сохраняется в литургии Слова византийского обряда: либов соединении с евхаристической литургией, либо отдельно от нее. Первый пример, который можно привести, это кануны великих праздников Рождества, Богоявления и Пасхи Господней <...>
Помимо случаев трех всенощных, пророчества читались в Великий Четверг. На вечерне, присоединявшейся в этот день к евхаристической литургии, отправлялись пять чтений: три паремии, Апостол и Евангелие. Трисвятое поется в настоящее время перед Апостолом, но в Х в. оно
опускалось. Трисвятое в прошлом было древним входным гимном; итак, на этих вечернях восхождение патриарха в апсиду происходило сразу же после чина омовения ног, совершаемого в нартексе (притворе). Для пения Трисвятого не
было никаких оснований.
Как и в настоящее время, уже в Х в. пророческие чтения исчезли из евхаристических богослужений, за исключением вышеуказанных праздничных дней. Между тем, это место было иногда занято чтением деяний церковных соборов; например 15 сентября читались деяния VI Вселенского собора, 16 июля — Халкидонского собора, а в неделю после16 июля — деяния Константинопольского собора 536 г. против учения Севира Антиохийского.
Вне евхаристической литургии все еще существуют или некогда существовали другие примеры литургии Слова с тремя чтениями. В настоящее время на утрени Великой Субботы после шествия с эпитафией (плащаницей) — недавней эволюцией обычного входа в алтарь, читается Иез. 37, 1–14, 1 Кор. 5, 6–8 + Гал. 3, 13–14, Мф. 27, 62–66. Именно древняя литургия Слова следовала за утреней Великой Субботы в Константинополе <...>
Исчезновение пророчеств произошло в то время, когда случились и другие перемены, которые мы ранее упомянули: перемещение чина приготовления даров до начала всей литургии и добавление двух дополнительных антифонов для покрытия этого действа.
Было ли пророчество опущено, чтобы компенсировать продление, причиненное вставкой двух антифонов? Возможно. В любом случае, это отмена, как и та, что имела место на римской мессе, привела к значительному духовному обнищанию, оборвав связь между Ветхим и Новым Заветом. Это особенно чувствительно для пророчества, присущего древней воскресной литургии.
С другой стороны ветхозаветные паремии, читаемые за великопостными вечернями, ни имеют никакого отношения клитургии.Что касается чтений из Ветхого Завета, которые звучат на вечернях некоторых праздников, то этот случай в Х столетии представлялся только шестнадцать раз в год; впрочем, если оставить в стороне господские праздники, другие праздничные службы часто повторяют одни и те же перикопы (отрывки).
Хуан Матеос, профессор, литургист. Служение Слова в византийской литургии: исторический очерк.

УТРО

От людей, весьма плохо и поверхностно разбирающихся в богослужении, нередко можно услышать, что утреня связана с утром только лишь отдельными словами: "исполним утреннюю молитву..." и т.д. Стало быть, достаточно только заменить отдельные слова и спокойно продолжать служить такую утреню вечером, отдав таким образом какую-то дань разуму.
Всё это, конечно, невежество и недоразумение. Утреня связана с утром всё-таки всецело, а не отдельными словами. В этом, наверное, главная ценность церковной традиции суточных богослужений. Они представляют собой удивительное творческое изобретение, которое связывает природные, естественные человеческие циклы жизни с нашей верой и молитвой.
Утреня в нынешнем, самом распространенном виде, представляет собой соединение как минимум двух богослужений, одна из которых совершалась непосредственно перед началом солнечного дня, а другая - во время восхода солнца и после начала дня. Шестопсалмие, как видно из самого подбора псалмов, связано с пробуждением от сна: "я уснул, и спал, и восстал, ибо Господь защитил меня". Затем поётся "Бог - Господь": здесь уже явно звучит тема Воскресения Христа, которая является главной, центральной в утрене. Явление солнца, солнечного света, начало нового дня связывается с явлением Света Воскресения, восхождением "Солнца Правды". Для понимания духа и смысла утрени, как и вообще традиции христианской утренней молитвы, это всегда нужно помнить. Как писал свт. Киприан Карфагенский: «Так, надлежит молиться утром для прославления утренней молитвой Воскресения Христова. Это древле обозначил и Дух Святой в псалмах. <…> Опять необходимо молиться при захождении солнца, к концу дня. Молясь же в конце дня и прося при захождении солнца: «да приидет на нас снова свет», мы испрашиваем пришествия Христова, которое имеет подать нам благодать вечного света, потому что Христос есть истинное солнце и истинный день».
Христос воскрес рано утром, при самом восходе солнца. И на утрени поётся: "Бог - Господь, и воссиял Он нам". "Воссиял", как и вот, здесь и сейчас воссияло солнце. "Благословен Грядущий во имя Господне", "обступили, окружили меня, но именем Господним Я их превозмог", "камень, что отвергли строили, сделался главою угла" - всё это о Воскресающем Христе.
Многие молитвы этой части утрени содержательно находятся ещё как бы на рубеже ночи и дня, здесь ещё наблюдается некоторая борьба тьмы и света: "в ночи дух наш взыскует Тебя, Боже, ибо повеления Твои - это свет", "отгони от наших сердец всякий мрак, даруй нам солнце правды Твоей"...
Вторая часть утрени, а вообще и сама утреня по иерусалимскому уставу строится вокруг хвалитных псалмов, славословия и чтения Евангелия, которые по структуре являются параллелью к вечерним псалмам, гимну "Ясный свет" ("Свете тихий") и чтению паремий. Главный мотив этой, основной части утрени - славословие, торжество, радость о Воскресшем Христе, о Восстающем и Приходящем к нам, к своему творению Спасителе, о спасении и обновлении всего творения в Нем. В этом - смысл хвалитных псалмов: "Всё, что дышит, да славит Господа!", "Воспойте Господу новую песнь!", "Да торжествуют святые во славе своей!". Воспоминание о Воскресающем Христе здесь имеет и прямо эсхатологическое измерение - как второе Пришествие, как окончательная встреча Бога и человека, как окончательная Победа, которая внутренне уже совершилась.
Возглас славословия "Слава Тебе, явившему нам Свет!" - это и о свете прогоняющего тьму солнца этого мира, дарующему ему жизнь, красоту, тепло и радость, и это же о Свете Солнца Правды - Христа, дарующего подлинную, вечную жизнь, красоту, тепло и радость. Бог являет нам солнце, являет нам Христа, являет нам Себя - и мы переходим от тьмы к свету, во всех смыслах. И человеку остаётся только благодарение и славословие Бога: "один Ты́ — Господь Иисус Христос, ко славе Бога-Отца, аминь". И снова, и снова как бы сливается и соотносится явление Христа по Воскресении и Его окончательное Явление - и в этом есть глубочайший смысл: "уносящий грехи мира, прими молитву нашу, сидящий по правую руку Отца, помилуй нас".
Венчает утреню чтение Евангелия, которое первоначально, по-видимому, находилось именно в этом месте, после славословия, и посвящалось, в логике всей утрени, прежде всего теме Воскресения Христа. Поэтому собственно воскресная утреня в наибольшей степени выявляет смысл этой службы, и как жаль, что он оказывается почти неуловим нынешней практикой постоянно служить ее вечером. Утро и утреня каждого дня, как видно из приведенной цитаты свт. Киприана Карфагенского, должны быть соотнесены с опытом Воскресения. Ведь только этот опыт, обновленный в начале дня, как и в начале недели, может давать силу жить по-христиански, то есть быть свидетелями Христа Воскресшего. Это опыт, с одной стороны, конца, окончательной победы, Воскресения, 7 дня творения, а с другой - начала нового мира, Паруссии, как бы 8-го и одновременно 1-го дня творения. Этот тот самый, драгоценнейший, первоначальный опыт первых христиан. Многие ли о нём сегодня вообще знают и помнят?
Некоторые знатоки устава говорят, что если уж служить утреню по уставу, то только строго в 4-5 утра, или строго по восходе солнца. А если нет - так без разницы, хоть вечером, хоть когда. Поразительное, просто удивительное непонимание того, откуда, из чего взялся устав, какой всё-таки логикой руководствовались его авторы! Конечно, было бы идеально строго привязывать утреню к восходу солнца, и, таким образом, постоянно менять время ее начала. Однако очевидно, что в современных условиях это чрезвычайно затруднительно, если речь не идёт про монастырь или, например, личную молитву. Но разве мы не имеем опыт пробуждения, начала нового дня, восходящего солнца на протяжении всего утра, а не только в момент восхода солнца? Буквализм всё-таки не должен мешать видеть смысл. Если не получается служить утреню строго при восходе солнца, куда лучше всё же служить ее в принципе утром, когда всё, что сопровождает дух этого богослужения, все ещё вполне актуально.
Есть те, кто говорит, что как Бог, так и богослужение, так и его содержание - по сути вне времени, поэтому время его совершения не так важно. Важно иметь в виду, что такая позиция, хотя и имеет право на существование, является просто отказом от существенной части церковной традиции, от молитвенного опыта Церкви, который всегда стремился связать молитву человека с его жизнью, его опыт духовный и опыт телесный, опыт небесный и опыт земной. В этом - чаемая целостность человека, его веры, молитвы и жизни. Нечего и говорить, как важно было бы современному человеку, столь дискретному, разорванному и оторванному от всего, иметь хотя бы возможность прикасаться к такому опыт целостности, чтобы вновь ее обретать уже во всей полноте своей жизни.
Андрей Панов.

Божественную литургию можно считать трехголосной симфонией: молитвы, читаемые пресвитером или епископом, ектении - молитвенные прошения, возглашаемые диаконом, и молитвы прославления, возносимые народом. В ходе истории один из этих элементов стал "немым": священнические молитвы. С большим успехом их можно было назвать молитвами общего священства - народа, так как община должна подтвердить их своим "аминь", "печатью" молитвы. Как же люди могут соглашаться с молитвами, не слыша их? Можно конечно возразить, что молитвы слишком сложны для понимания народа и только удлиняют время литургии. Я этого просто не принимаю. Они могут быть трудны для некоторых, но большинство прихожан достаточно образованы, чтобы понять их, и язык этих молитв не более сложен, чем язык текстов Писания или гимнов, или даже проповедей.
Могу рассказать забавный случай. Я привык к гласному чтению священнических молитв, и в одном из моих приходов в воскресенье я пропустил целую строку одной из молитв. Сразу же после литургии один из служителей - учащийся средней школы - спросил меня, почему я пропустил эти слова, и процитировал мне их по памяти, вот такой современный вариант наблюдения Иоанна Мосха 600 года нашей эры, который отмечал, что группа юношей запомнила анафору на слух. Очевидно, эти молитвы производят впечатление на многих людей, и я совершенно согласен с отцом Тафтом, что их гласное чтение только идет на пользу и не отвлекает от Таинства. "Уже после того как все молитвы были написаны и изучены и все богословы высказали свое слово, Божественные Таинства остаются Таинствами по самой своей природе, а не потому что мы пытаемся сделать их недоступными пониманию, пряча их под покровом молчания".
Слишком давно священники отказались от своей роли в литургии, взяв на себя роль диаконов. Они читают соответствующие их сану молитвы тайно, а диаконские - вслух. Перевод литургии на народные языки и возвращение диаконского чина подтолкнёт к изменениям, хотя, конечно же, некоторые будут сопротивляться. Священники снова будут учиться быть хорошими декламаторами. Песнопения общины являются важной составляющей литургии, так как наше духовное поклонение есть воздавание хвалы Господу. Диаконские прошения также являются важной частью литургии, так как наше ожидание от Господа "всякого даяния доброго и всякого дара совершенного" также является частью нашей веры. Однако именно молитвы, произнесённые от лица народа, являются самым центром таинства. Здесь мы предстоим перед Богом, Творцом, "который привел нас из небытия к бытию". Если эти молитвы отражают наши истинные отношения с Творцом, тогда здесь, в этой литургии Господь "не отворачивается от своего создания", и "не забывает дело рук своих", но "поднимает нас, павших, и не оставляет ничего незавершённым, пока не возведёт нас на небо и не подаст нам грядущее Царство". Здесь мы собраны в стан тысяч архангелов и десятков тысяч ангелов, херувимов и серафимов. Сейчас Господь любит мир с такою силою, что послал Своего Сына Единородного, "чтобы каждый верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную". Когда мы слышим эту молитву, эхо которой звучит в веках, мы сидим со Христом за мистической трапезой, мы узнаем Его в Хлебе и Чаше, как узнали его ученики в Эммаусе. Здесь Святой Дух начинает наше обожение, преображает наши жизни в синергии с Божественным, в вихре и огне, о которых говорит Златоуст:
"Священник стоит, низводя не огонь, а Святой Дух; он возносит молитву не для того, чтобы огонь возгорелся свыше и сжёг предложенное (1Цар 18:34), но чтобы благодать снизошла на жертву и воспламенила души всех".
Как и Иову, Господь отвечает нам из вихря, и наша молитва есть ответ на Таинство: "Знаю, что Ты все можешь, и что намерение Твое не может быть остановлено", "Я слышал о Тебе слухом уха; теперь же мои глаза видят Тебя" (Иов 42:2,5).
Давид М. Петрас, протоиерей. Литургия: гласное чтение священнических молитв

Здесь осторожно. Кочетков.

В молитвенной практике ранней Церкви, которая живет и ныне в православном богослужении, две важнейшие составные части ежедневного богослужебного устава особенно ясно выражают «пасхальную веру»: это церковное переживание появления света ранним утром и заход солнца вечером. И в том, и в другом случае структура литургической молитвы имеет эсхатологический характер. Это не просто воспоминание о событии уже свершившемся, но в то же время это всегда и некое «нарастание эмоционального напряжения», направленность на грядущие события, цель которого—создать чувство ожидания: ждут утреннего света, являющегося символом Христа, воскресшего и спасающего, ждут и наконец встречают. В приходской практике, вполне оторвавшейся от природных циклов, эта общая модель дневного богослужения перестает быть очевидной, но если мы вовсе забудем о ней, то для нас останутся непонятными и развитие литургии, и ее значение.
Надо помнить также, что согласно византийской традиции, которая следует в данном случае за традицией ветхозаветной, богослужебный день начинается с вечера, точнее посередине вечерни (во время прокимна). Ввиду этого «таинство» Великой Субботы начинается во второй половине дня Великой Пятницы. Вечерня Великой Пятницы, которая начинается в то самое время, когда Христос умер на кресте (в девятый час, а по нашему счету — в три часа пополудни), торжественно вводит нас в Великую Субботу.
Выраженная с огромным напряжением и трагизмом, видимая победа зла и смерти воплощена в прокимне вечерни:
"В ров преисподней низвёл Ты меня, / во тьму, во мрак бездн.
Стих: Гоcподи, Боже спасения моего! пред Тобою днём и в ночи́ вопию"
Зa прокимном следует чтение Первого послания к Коринфянам (1:18–2:2): Я рассудил быть у вас не знающим ничего, кроме Иисуса Христа, и притом распятого — и обширная выборка повествований о Страстях Господних по Матфею, Луке и Иоанну.
Однако же как только эти чтения оканчиваются, тон песнопений неожиданно становится триумфальным:
"Когда во гробе новом / ради всех людей Ты был положен, Искупитель мира, / ад осмеянный, увидев Тебя, ужаснулся, / затворы сокрушились, врата были разломаны, / гробы́ отверзлись, / мёртвые восстали. / Тогда Адам взывал к Тебе / с радостью и благодарностью: // «Слава снисхождению Твоему, о Человеколюбивый!»"
Этот триумф (в смерти!) выражает основное положение православной христологии святителя Кирилла: вот погребение Иисуса, но на самом деле то Сын Божий претерпевает погребение, чтобы изнутри разрушить «державу смерти»:
"Когда в гробнице плотию / Ты добровольно заключен был, Христе, / по природе Божественной оставаясь вездесущим, / и, неопределимый, внутренние покои смерти затворил / и опустошил все царские чертоги ада, / тогда и эту субботу / Божественным благословением, и славой, / и Твоим сиянием Ты почтил"
В современной богослужебной практике (как греческой, так и славянской) подлинное значение вечерних служб Великой Пятницы было несколько затемнено более элементарным и, конечно же, более поздним по происхождению выражением благочестивых эмоций. В русской практике, например, вечерня Великой Пятницы завершается торжественным ходом с Плащаницей на средину храма, где она полагается для поклонения верующих. Плащаница есть иконографическое изображение мертвого Христа, а шествие с ней понимается как символическое повторение акта Его погребения. Аналогичные ассоциации с погребением Христа наличествуют и в утрени Великой Субботы (обыкновенно служится поздно вечером в Великую Пятницу), о которой будет говориться ниже. Конечно же, песнопения упоминают и Иосифа Аримафейского, и Никодима, и жен-мироносиц, но служба в целом есть нечто значительно большее, чем новая погребальная процессия или же средство вызвать скорбь и стенания. Как мы знаем, церковное иконографическое искусство не знало никаких изображений мертвого Христа вплоть до XI века, а столь распространенная ныне Плащаница есть подражание итальянской pieta XVI века. И все же, даже сводя значение Великой Пятницы к воспоминанию о погребении Христа, народное благочестие не упразднило того скрытого под печалью триумфа, который столь очевиден в литургических текстах.
Тропари, которыми завершается вечерня, сочетают тему Иосифа Аримафейского, его преданности и скорби с вестью о Воскресении:
"Достопочтенный Иосиф, / сняв с креста непорочное Тело Твоё, / плащаницей чистой с ароматами обвил // и, погребая, в гробнице новой положил.
Мироносицам жёнам / у гроба предстал ангел и воскликнул: / «Миро уме́ршим подобает, // Христос же явился чуждым тления»"
Смерть Христа уже есть победа. Нельзя поминать одною лишь скорбью, ибо это Сам Бог «в мертвых вменися» и разделил наше состояние смертности. Наши усопшие уже не одни во гробе. Приближается победа! Церковь знает это, и потому она не может поступать так, как будто действительно тьма победила свет, как это казалось тем, кто не верил в Божество Христа. Отсюда и то парадоксальное сочетание скорби и радости, которое пронизывает службу Великой Субботы.
Утреня Великой Субботы, совершаемая обычно в пятницу вечером и у греков иногда называемая «Плачем», представляет собою развитие все той же, хотя и подчиненной, но все более и более проясняющейся темы победы над смертью. Особенно ярко эта тема выражается в трех самых характерных элементах утрени Великой Субботы: 118-м псалме, каноне, ходе с Плащаницей, которые здесь словно бы «вставлены в рамку» обычной структуры православной утрени.
Вместо обычного пения положенных псалмов, которое совершалось сидя, утреня Великой Субботы включает в себя пение псалма 118-го — поэтической хвалы Закону; этот псалом носит название «Непорочны» — по его начальным словам. Он разделяется на три части, именуемые «статиями», указывающими на то, что пение в данном случае совершалось стоя. 118-й псалом — гимн весьма характерный для позднего дохристианского иудаизма — восхваляет Закон как высшее наслаждение, источник бодрости и радости. В составе богослужения Великой Субботы этот псалом очевидным образом указывает на Христа, исполнившего Закон смертью Своей. Каждый из 176 стихов псалма сопровождается краткими «похвалами» победе Христа над смертью, которые были составлены неизвестным греческим песнописцем позднего периода (XV–XVI вв.). Автору «похвал» присуще очень острое чувство совершающегося таинства: кратко указывая на различные аспекты его, важные с эмоциональной или богословской точек зрения, он и никогда не забывает, что победа над смертью уже одержана:
"Величаем Тебя, Иисусе-Царь, / и почитаем погребение и страдания Твои, / которыми Ты спас нас от тления.
Хотя и во гроб зашел, Ты Христе, / но никак не отлучился от Отеческих недр, / – это вместе необычайно и дивно
В гробнице новой Ты положен, Христе, / и обновил природу смертных, / воскреснув, как подобает Богу, из мертвых".
Чем ближе к концу «статий», тем быстрее становится ритм «похвал», короче восклицания; поэт словно выражает нетерпение, что Христос еще покоится во гробе:
"О, страшное и необычайное зрелище, / Слово Божие! / Как земля Тебя скрывает?
Окропили миром / гроб Твой мироносицы, / весьма рано пришедшие.
Мир – Церкви, / народу Твоему – спасение / даруй Твоим воскресением.
И, обращаясь к Богоматери:
Увидеть воскресение / Сына Твоего, Дева, / удостой Твоих рабов.
И наконец, в ответ на пение псаломских стихов и «похвал» мы слышим триумфальные воскресные песнопения — те самые, которые каждое воскресенье поются на утрени:
"Ангельский сонм удивился,
увидев Тебя, Спаситель, к мёртвым причтённого,
но силу смерти победившего,
и с Собою Адама воздвигшего,
и из ада всех освободившего!
Жёны-мироносицы рыдали,
с ароматами придя́, Спаситель, ко гробу Твоему,
но ангел к ним воззвал, говоря:
«Что о живом, словно о мёртвом, помышляете,
Он как Бог восстал из гроба!»"
Гимнография Великой Субботы — еще одна характернейшая составная часть службы — обнимает канон утрени и стихиры субботней вечерни.
Специфическая для греческой поэзии форма этих гимнов нелегка для перевода, но что касается их богословского содержания, то на нем были вскормлены поколения православных христиан, говоривших на различных языках. Темой этих гимнов является опять-таки несколько «приглушенный» триумф над смертью. Вот Христос, обращающийся к Своей Матери:
"Не рыдай надо Мною, Матерь, / видя во гробе Сына, / Которого ты зачала́ бессменно. / Ведь Я воскресну и буду прославлен, / и возвеличу во славе бесконечно как Бог / с верою и любовью тебя прославляющих"
Еще один мотив снова и снова встречается нам в этих гимнах — сошествие Христа во ад. Это не просто символический образ: утверждается, что Христос разделил общую судьбу падшего человечества, чтобы своим присутствием там вернуть его к жизни. Мы не должны забывать также, что как в Писании, так и в греческой патристике ад и смерть персонифицируются, например: смерть царствовала от Адама до Моисея (Рим. 5:14). Иными словами, здесь перед нами просто другое обозначение самого сатаны, «узурпатора», «человекоубийцы искони» — того, кто держит в плену весь космос. В стихирах Великой Субботы персонифицированный ад говорит:
"В сей день ад со стоном вопит: / “Ниспровергнута моя власть: / принял я Смертного, как одного из умерших, / но удерживать Его совсем не могу / и потеряю с Ним тех, над которыми царствовал; / я имел мертвых от века, / но вот, Он пробуждает всех!” / Слава, Господи, Кресту Твоему и Воскресению Твоему!
В сей день ад со стоном вопит: / “Погибло мое могущество; / Пастырь был распят и Адама воскресил; / тех, над которыми царствовал, я лишился / и всех изверг, кого, одолев, поглотил! / Опустошил могилы Распятый: / власть смерти не имеет силы!” / Слава, Господи, Кресту Твоему и Воскресению Твоему!"
Гроб Христов — это причина смятения и скорби для сил зла и смерти, а не для освобожденного человечества. Напротив, для нас это исполнение нового творения через Воскресение. Но если это так, то мы можем провести параллель между Великой Субботой и «седьмым днем творения», когда Бог почил в удовлетворении от дел Своих.
"Сей день таинственно / прообразовал великий Моисей, говоря: / “И благословил Бог день седьмой”, / ибо это – благословенная суббота. / Она – упокоения день, / в который почил от всех дел Своих / Единородный Сын Божий. / Через промыслительную смерть плотию упокоившись / и вновь вернувшись к тому, чем был через воскресение, / Он даровал нам вечную жизнь, / как единственно благой и человеколюбивый".
Обратимся теперь к третьему характернейшему элементу утрени Великой Субботы. В существующей ныне практике она включает в себя шествие с Плащаницей вокруг храма. Это шествие символически включает весь космос в таинство смерти и воскресения Христа, ибо в таинстве этом нам раскрываются не личные, индивидуальные переживания отдельных верующих, а преображение всего творения.
Когда шествие возвращается на средину храма, победа над смертью отмечается чтением пророка Иезекииля (37:1–15; видение поля, усеянного сухими костями). Это чтение, по крайней мере в некоторых областях, пользуется большой известностью и совершается весьма торжественно.
Следующие два чтения из Нового Завета сопровождаются взятыми из Ветхого Завета выражениями надежды и радости. Прокимен «Восстань, о Господь! Подними руку, Боже! / Обездоленных не забывай!» (Пс. 9:33) оживляет настроения ожидания. Чтение из Послания к Галатам указывает на воскресение: Малая закваска заквашивает все тесто (Гал. 5:9). Как предвкушение пасхального бдения звучит аллилуиарий: Да восстанет Бог, и расточа́тся враги Его (Пс. 67:2). Евангелие возвращает нас ко Гробу Христову: солдаты пошли и поставили у гроба стражу, и приложили к камню печать (Мф. 27:66).
Иоанн Мейендорф, протопресвитер. Время Великой субботы.
Использовались переводы богослужебных текстов: о. Георгия Кочеткова и о. Амвросия Тимрота.