Херсонесский мужской монастырь Святого Владимира, закрыт. Опции

[Евгений А]

Храм Корсуньской иконы Пресвятой Богородицы в Херсонесе. Одно из зданий Херсонесского монастыря. В настоящее время Церкви не передано, используется как зал музея-заповедника.

[Евгений А]

Сохранилась статья напечатанная для публикации в газетах Крыма. Она немного передает настроение того времени. Привожу её целиком с согласия автора.

ЗНАКОМЫЙ ПОЧЕРК

Хочется начать так. В нашем городе произошли два события: хорошее и плохое. Плохое - отец Паисий (Дмоховский) больше не настоятель Свято-Владимирского собора в Херсонесе. И сразу лезут почему-то строки: "пал оклеветанный молвой". Но это только в первые секунды.Как при ассоциативном опросе. А если разобраться, то даже в случае с Пушкиным, классик был не совсем прав. Да, пал, но только уничтожен физически, духовно же он поднят на высоту бессмертия. А отец Паисий и вовсе, слава Богу жив, здоров, чего и нам желает - это хорошее.

Только вот мы, севастопольская интеллигенция, остались без духовника, только вот община распадается, потому что нет общения. "Поражу пастыря, и рассеются овцы" (Мк.14,27). Только это разве кого-то интересует?



В Русском музее висит картина известнейшего и наимоднейшего современного художника Шилова "Послушник Свято-Даниловского монастыря Александр Дмоховский", дата 1988 год. На этом полотне художник запечатлел о. Паисия, когда тому было 22 года. За спиной у него уже семилетнее пребывание в монастыре, куда он уходит пятнадцатилетним мальчишкой. Спросите, почему семь лет, а все еще не пострижен? А годы были такие. Давали сверху (я имею светскую власть) разнарядку на колличество монашествующих, боялись монахов всегда, вот и не хотели, чтобы их число увеличивалось. Нужно было ждать или когда кто-нибудь из монахов уедет, или умрет, тогда только можно было думать о постриге. Чтобы утвердиться в правильности выбора, у этого юноши было время подумать. А время тогда было подвижническое. Одни его ровесники совершали ратный подвиг в Афганистане, другие трудовой подвиг на БАМе, а он свой иноческий в монастыре. Уходят в монастырь в таком раннем возрасте по разным причинам, негде жить, поссорился с родителями, семейные традиции, романтика...

Жить ему было где. В роду у них священнослужителей не было, так что традиции здесь ни при чем. Напротив, родители приглашали в дом своих друзей профессоров, которые читали в вузах научный атеизм, чтобы они наставили отрока "на путь истинный". Но после каждого такого "вразумления" отрок все больше укреплялся в вере Христовой. А романтика? Она обычно выветривается после первой же тысячи поклонов. Так что все это "иночество" быстро проходит, если вдруг ошибка. Вы помните себя 20 лет назад? Вы думали тогда о Боге? Тогда, когда перестройкой еще и не пахнет, а в небе Москвы летает языческий олимпийский мишка? Это после перестройки молодежь хлынула в монастыри и семинарии, но тех, кого в монастырь призвал не Бог, очень видно. Они в нем долго не задерживаются. Монашество - это высший христианский подвиг. Иноческая жизнь или монашество есть удел только немногих избранных, имеющих "призвание", т.е.непреодолимое внутреннее желание иноческой жизни, чтобы всецело посвятить себя на служение Богу. Как и сказал о том сам Господь: "Кто может вместить, да вместит"(Мф.19,12).
Так, что стоит послушник Свято-Даниловского монастыря у окна, смотрит на перестроечную москву и молится и за тех, кто в Афганистане, и за тех, кто на БАМе, да и за нас с вами молится. Он еще не знает, что впереди будет Германия, Босния, Евпатория, Херсонес.
Какой бы не был художник, он всегда лучше нас видит внутренний мир человека и передает его зрителю. Я плохой искусствовед, но юноша на картине не ряженый. Это действительно человек, "не от мира сего", за что и пострадал. То, что он пастырь, а не наемник, сразу почувствовали все, как он только появился в Севастополе. Я впервые видела, чтобы люди приезжали к столь молодому священнику из других городов. Приезжали из Москвы, из Евпатории и все говорили, что нам очень повезло, что у нас такой батюшка. Одни к нему потянулись, другие в злобе затаились.
Да, многие не выдерживали его кажущейся строгости. Но но учил так, как когда-то учили его. Он там, в Москве, выдержал. Монастырь это не санаторий.
Поведение его, это типичное поведение мэтра, маэстро, а попросту - Мастера. Он требовал полного себе подчинения, если речь шлао церковном делании, (это ли не то послушание и смирение, которое позволяет тебе полностью овладеть мастерством учителя?). В этом меня поймут и поддержат творческие люди. Попробуйте на репетиции высказать режиссеру свои предложения, тогда, когда тебя о них не спрашивают. Скажите руководителю программы в середине эксперимента, что вас терзают смутные сомнения. Дайте совет художнику, или начните рассуждать вслух о его еще незавершенной картине. Да даже попробуйте фыркнуть на первой примерке своего же собственного платья, у знаменитого закройщика. Что вы услышите в ответ? Святитель Лука (Войно-Ясенецкий) выгонял из операционной нерадивого хирурга, если тот ронял на пол скальпель, а уж какие он издавал указы по Крымской епархии, так зачитаешься. (Кстати, его Указы никто не отменял).

Послушные ученики не обижались. Они его любили, потому что он их тоже любил. Послушные ученики понимали что из них лепят настоящих христиан, воинов Христовых. "Тяжело в учении - легко в бою", нам ли жителям военного города не знать этого?

Паисий с греческого - "чадо". Вот, в миру он был, действительно, как ребенок доверчивым.
Я не думала, что так становится тяжело, когда теряешь духовника. Каюсь, я когда-то удивлялась, глядя на рыдающих людей, которые хоронили архимандрита Петра, бывшего настоятеля Форосского храма. (Его зверски убили в 1997 году на Преображение Господне). Когда читаешь воспоминания людей об архимандрите, то в каждом письме есть строки "он нам говорил о Христе". Заметьте, о Христе, а не о том, где достать щебенку или бензин. Вот и отец Паисий нес нам слово Божие, и поддерживая людые наши сногсшибательные идеи, все-таки приводил нас в Храм, ко Христу.

У Христа заканчивалось терпение, когда Он видел, как первосвященники устроили из корыстных целей позорный торг в доме Бога Израилева, короче из храма сделали объект предпринимательства. Он брал кнут и гнал их. Они мстили. Их месть всегда одинакова - клевета.

Притом такая неприкрытая, такая наглая, что здесь не подходят слова, на которые они так надеются, сея свое гнилое семя, мол "дыма без огня не бывает". Здесь не дым, а смрад как со свалки, где происходит разложение. А на свалке, сами понимаете, что гниет.

Но 2000 лет тому назад, клеветники выдвигали свое обвинение более-менее богословскими терминами, хоть как-то говорили о Боге. Основное павило судебной деятельности Синедриона выражено в следующем изречении одного из главных раввинов (Симона Праведного): "На трех вещах стоит мир: на законе, богопочитании и милости". Во всяком случае, если в основе жизни евреев того времени лежали взгляды библейские, то в нашем случае - сплошная бытовуха. О Боге ни слова. Они Его не боятся, они Его просто не знают.

Как и в случае с архимандритом Петром, лживые нападки - "несметные богатства", :наркотики", "гомосексуализм". Узнаете один и тот же почерк? Только отцу Паисию приписали еше и СПИД и католичество. По началу, правда, его и миссионерский отдел, духовником которого являлся о. Паисий, прозвали Службой Безопасности Владыки Лазаря и начали уличать в церковном расколе, в филаретстве. В Киеве все те же люди, вообще распустили слух, что мы - руховцы. И никаких слов, документов и даже медицинских освидетельствований в защиту не принимают. Как одержимые, не глядя в глаза, твердят: "распять его!". А когда спрашиваешь, на чем основаны обвинения, где доказательства, нагло отвечают, чувствуя полную временную власть, что "одна баба на базаре сказала". Ой, как история повторяется! Те же "бабы", носятся по храмам, распространяя лживые слухи, устраивают пикеты (очень по-православному), выступают от имени общественности, и пугают сатанинскими фильмами про идентификационные номера. И все это "по благословению".

Мне раньше всегда хотелось побывать в прошлом. Сесть в машину времени и оказаться в тех временах, о которых любила читать, пообщаться с теми, кого уже нет. Читая книги, ты невольно становишься участником давно минувших событий. Читая Священное Писание ты живешь Евангелием, и уже все события, происходящие в современной жизни сравниваешь со Христом. И видишь, что Евангельские события происходят каждый день, только умей видеть.

Вот что пишет священномученик протоиерей Иоанн Восторгов: "Скоро, однако, они увидели, что Иисус есть Мессия не в их вкусе, не политический деятель, не надежда и не носитель заветных еврейских патриотических вожделений. Напротив, Он всею Своею жизнью и деятельностью осуждал их узкое и мелочное понимание закона, ниспровергал ихпонятия о Миссии - а, между тем, народ шел на ним". "Так произошло странное явление: саддукеихотели избавиться от Иисуса из опасения, что Он сделается политическим деятелем, а фарисеи - из-за того, что Он действительно не сделался этим деятелем. Ко всему этому присоединилось и личное озлобление, зависть и родная сестра ее - ненависть. Как саддукеи-первосвященники, в очищении Иисусом храма, подрывавшем их доходы, имели причину личной ненависти к Иисусу, так фарисеи имели эту причину в неоднократных обличениях их мелочности и лицемерия, что без сомнения, подрывало их значение в народе. И вот, когда ни в свидетельских показаниях и ни в чем другом нельзя было найти обвинения против Иисуса, тогда над толпойискаженных злобою лиц, прозвучал приговор. И, хотя был закон - "синедрион, раз в семь лет осуждающий человека на смерть, не есть судилище, а есть бойня". Синедрион, которому в основу деятельности было положено правило: "спасать, а не разрушать жизнь", в деле суда над Христом, соблюдая отчасти форму, а скорее карикатуру судилища, стремился лишь к осуждению Иисуса, а не к оправданию Его, как это требовалось законом.
Иуда предал, а Синедрион осудил, - не потому, что это было предсказано, но потому-то и было предсказано, что Иуда предаст, а Синедрион осудит, -сам, вольною волей, а не по принуждению. И по сему с поною справедливостью на судьях народа иудейского, судивших и осудивших Иисуса Христа, лежит проклятие Божие и проклятие человеческой истории".

И в нашей истории был суд, и был приговор, и была толпа, самое интересное, что не только был Иуда, но даже и Каиафа и Понтий Пилат.

Он въехал в Севастополь в свой день рождения, когда ему исполнилось 33 года. В этот день Церковь отмечала Вербное Воскресенье. Согласитесь, символично. Два года он распинался перед нами, чтобы научить нас любить Христа. И вот его нет. Ну что ж, мы то знаем, что дальше у христиан - Пасха.

Говорят, образование - это то, что осталось в голове. А в голове опять крутятся слова того же классика "Но есть и Божий суд...", дальше не буду цитировать, а то в суд поволокут. Им же не докажешь, что это М.Ю. Лермонтов, и что это 1837 год.

P.S. В миссионерском отделе вот уже несколько дней не умолкает телефон. Звонят флотские офицеры и милиционеры, звонят актеры, медики и учителя. Звонят из Москвы, Белоруссии, Евпатории, Киева. Даже баптисты и евангелисты звонят - сочувствуют. Спаси их Господи. Вот уж совершенно не ожидала, что будут звонить из СМИ и не для того, чтобы информацию получить, а для того чтобы поддержать. Они тоже остались без духовного пастыря, многие, взяв у него однажды интервью, потом приходили в храм молиться. Пресс-секретарь, настоятель собора Русского православия - это было его место. Многие просят его фотографии. Самое интересное, что первый кто попросил фото был архимандрит Мирон. Он сказал, что о. Паисий очень хороший монах и очень хороший молитвенник.

Спаси, Господи, и помилуй отца моего духовного иеромонаха Паисия, и святыми его молитвами прости моя согрешения.

Татьяна Родионова