Помощь - Поиск - Пользователи - Календарь
Полная версия: Неделя о блудном сыне
Православный форум Севастополя > Главное > Православие
Егор Комаров
Митрополит Антоний Сурожский

Неделя о блудном сыне

----

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Вся церковная мысль, всё сердце Церкви устремлены сейчас к Страстным
дням и к Воскресению Христову. И Церковь заботливо призывает нас
серьёзно готовиться к этой встрече со Страстями и Воскресением. Как
будем мы стоять перед лицом Христовых Страстей, если сами сознаём, что
мы во власти всех тех сил, которые погубили Христа на Кресте? Как
можем мы, в храме ли, в частной ли нашей молитве и даже в нашем
горьком безмолитвии стоять перед лицом того, что случилось, если мы
знаем - не только умом, но всей душой - что случившееся вновь бы
повторилось, если мы бы были на месте Христовых предателей,
распинателей или просто тех, которые по страху не сказали ни слова в
защиту Бога, ставшего человеком для нашего спасения? И поэтому Церковь
нас зовёт, настоятельно, требовательно зовёт к тому, чтобы мы
готовились к этой встрече, чтобы каменное, ожестевшее, холодное наше
сердце мы вспахали, пусть и ценой острой боли, и согрели так, чтобы
встреча со Христом, если это даже встреча виновных с их жертвой, была
бы встречей покаяния, криком души о помиловании, об исцелении, о
спасении.

Сейчас мы находимся еще далеко будто от цели этого пути. В течение
нескольких недель, до поста, Церковь нам напоминает шаг за шагом о тех
основных грехах, которые не только нас отделяют от Бога, но которые
привели Христа к крестной смерти. И вот, в течение этих
подготовительных недель нам надо думать о себе, чтобы, когда настанет
пост, нам уже о себе не нужно было думать, а можно было бы думать
только о Христе, грядущем к вольной страсти, вступающем в страстные
дни, побеждающем смертью смерть, воскресающем победой, зовущем нас
стать детьми Царства Божия, чадами света и жизни.

Перед нами уже прошло несколько образов. в лице Закхея перед каждым из
нас был поставлен вопрос: как, перед чьим судом ты стоишь? Перед
человеческим судом, порабощённый и побеждённый своим тщеславием, или
перед судом Божиим, который тебе даёт силу победить тщеславие и, не
обращая внимания ни на какой человеческий суд, идти ко Христу, потому
что только в Нём твоё спасение?..

Мытарь и фарисей поставили перед нами вопрос о формальной, холодной
праведности, соединенной с гордыней, и сокрушённым сердцем грешника,
который еще оставался грешником, но умел каяться, осознал свое
недостоинство, сумел увидеть, пережить святость Божию и преклониться
перед ней.

И сегодня блудный сын нам напоминает о том, что, подобно ему, мы всё
получили от Бога и унесли всё в далёкую страну, от Бога подальше,
чтобы жить по своей воле, по влечению своего сердца и своих страстей.
Он - опомнился, голод ему напомнил об отчем доме. Мы не голодаем, но и
над нами висит болезнь, смерть, скорбь. Неужели они нам не напомнят о
том, что есть где-то отчий дом, но что мы так от него далеки, что
должны тоже, как блудный сын, опомниться и пуститься в путь, начать
идти к этому дому, в покаянии и в надежде. В покаянии - т.е. в
сознании, что мы недостойны быть детьми Божиими, и вместе с этим, с
надеждой, потому что Бог и наш Спаситель, и наш Отец; Он нам родной,
мы Ему свои.

Следующее воскресенье мы будем вспоминать о Страшном Суде. Если мы не
встретим Бога Спасителем, рано или поздно Он встанет перед нами
Судьей; что же мы тогда скажем? Христос говорит в Евангелии: Пока ты
еще находишься на пути - договорись с своим соперником... И Отцы
Церкви нам объясняют, что этот соперник - не наш ближний, который
имеет на нас жалобу и с которым нам надо примириться; вернее, не
только он, но и наша совесть, которая шаг за шагом, каждое мгновение с
нами идёт, напоминая, упрекая, побуждая нас, напоминая нам о нашем
первородном достоинстве и о том, как низко мы пали. Примиримся с нашей
совестью! Она несговорчива, нам не примириться с ней на наших
условиях; мы должны с ней примириться на её условиях, на условиях
любви, правды, чистоты. Пока мы еще на пути, будем мириться с совестью
нашей, с ближним нашим, с Богом нашим. И давайте сделаем это теперь,
спеша, потому что в любое мгновение каждый из нас может умереть и
стать перед судом, может окаменеть так, что уже не разобьешь этого
каменного сердца, оно может так глубоко охладеть, что его ничем уже не
согреешь - что будет тогда? Будем теперь мириться между собой и с
собой и с Богом; и будем готовы, когда наступит Прощёное воскресенье,
и дать и получить прощение и войти в Великий Пост готовыми уже не о
себе думать, а о Христе, и вместе с Ним восходить шаг за шагом, с
трепетом, с ужасом, как шли апостолы в тот Иерусалим, где Ему
надлежало умереть и где (мы знаем, апостолы этого не знали) Он
воскреснет во славе нам во спасение. Аминь.
Егор Комаров
Из другой беседы Митрополита (полный текст http://www.metropolit-anthony.orc.ru/soul_put/put_5.htm):

Эта притча чрезвычайно богата содержанием. Она лежит в самой сердцевине христианской духовности и нашей жизни во Христе; в ней человек изображен в тот самый момент, когда он отворачивается от Бога и оставляет Его, чтобы следовать собственным путем в "землю чуждую", где надеется найти полноту, преизбыток жизни. Притча также описывает и медленное начало, и победоносное завершение пути обратно в отчий дом, когда он, в сокрушении сердца, избирает послушание.

Прежде всего, это вовсе не притча об отдельном грехе. В ней раскрывается сама природа греха во всей его разрушительной силе. У человека было два сына; младший требует от отца свою долю наследства немедленно. Мы так привыкли к сдержанности, с какой Евангелие рисует эту сцену, что читаем ее спокойно, словно это просто начало рассказа. А вместе с тем, если на минуту остановиться и задуматься, что означают эти слова, нас поразит ужас. Простые слова: Отче, дай мне... означают: "Отец, дай мне сейчас то, что все равно достанется мне после твоей смерти. Я хочу жить своей жизнью, а ты стоишь на моем пути. Я не могу ждать, когда ты умрешь: к тому времени я уже не смогу наслаждаться тем, что могут дать богатство и свобода. Умри! Ты для меня больше не существуешь. Я уже взрослый, мне не нужен отец. Мне нужна свобода и все плоды твоей жизни и трудов; умри и дай мне жить!"

Разве это не самая сущность греха? Не обращаемся ли мы к Богу так же спокойно, как младший сын из евангельской притчи, с той же наивной жестокостью требуя от Бога все, что Он может нам дать: здоровье, физическую крепость, вдохновение, ум, - все, чем мы можем быть и что можем иметь - чтобы унести это прочь и расточить, ни разу не вспомнив о Нем? Разве не совершаем мы снова и снова духовное убийство и Бога и ближних - детей, родителей, супругов, друзей и родных, товарищей по учебе и по работе? Разве мы не ведем себя так, будто Бог и человек существуют только ради того, чтобы трудиться и давать нам плоды своей жизни, да и самую жизнь, а сами по себе не имеют для нас высшего значения?

Получив все богатство, которым одарила его "смерть" отца, даже не оглянувшись, со свойственным молодости легкомыслием, младший сын покидает надоевшую ему безопасность родительского крова и с легким сердцем устремляется в края, где ничто не будет стеснять его свободы. Отделавшись от отцовской опеки, от всех моральных ограничений, он теперь может безраздельно отдаться всем прихотям своенравного сердца. Прошлого больше нет, существует только настоящее, полное многообещающей привлекательности, словно заря нового дня, а впереди манит безграничная ширь будущего. Он окружен друзьями, он в центре всего, жизнь радужна, и он еще не подозревает, что она не сдержит своих обещаний. Он полагает, что новые друзья льнут к нему бескорыстно; на самом деле люди относятся к нему точно так же, как он поступил по отношению к отцу: он существует для своих приятелей постольку, поскольку он богат и они могут попользоваться его мотовством. Они едят, пьют и веселятся; он полон радости, но как же далека эта радость от мирного и глубокого блаженства Царства Божиего, открывшегося на брачном пире в Кане Галилейской.

Но вот наступает время, когда иссякает богатство. По неумолимому закону, и земному и духовному (Мф.7, 2 - какою мерою мерите, такою и вам будут мерить), все оставляют его: сам по себе он никогда им не был нужен, и судьба его отражает судьбу его отца; он для друзей больше не существует, его удел - одиночество и нищета. Покинутый и отверженный, он терпит голод, холод и жажду. Его бросили на произвол судьбы, как сам он бросил своего отца. Но отец, хоть тоже покинут, богат своей несокрушимой любовью, ради которой он готов жизнь положить за сына, принять даже его отречение, чтобы сын мог свободно идти своим путем. Сына же ждет бесконечно большее несчастье - внутренняя опустошенность. Он находит работу, но это только увеличивает его страдание и унижение: никто не дает ему еды, и он не знает, как добыть ее. А что может быть унизительнее, чем пасти свиней! Для евреев свиньи символ нечистоты, как бесы, которых изгонял Христос. Его работа - образ его состояния; внутренняя нечистота соответствует обрядовой нечистоте свиного стада. Он достиг последнего дна, и теперь из этой глубины он начинает оплакивать свое несчастье.

Блудный сын возвращается домой, потому что память об отце придает ему силу вернуться. Его исповедь мужественна и совершенна: Отче! Я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих. Он осужден собственной совестью, для себя у него нет оправдания, но в прощении есть тайна смирения, который мы должны учиться снова и снова. Мы должны учиться принимать прощение актом веры в любовь другого, в победу любви и жизни, смиренно принимать дар прощения, когда он предлагается. Блудный сын открыл отцу свое сердце - и значит, был готов принять прощение.И обернувшись к слугам, отец дает распоряжение: Принести лучшую одежду и оденьте его, и дайте перстень на руку его и обувь на ноги...

Многие переводы, в том числе русский, гласят "лучшую одежду", но в греческом и в славянском тексте говорится о "первой одежде". Разумеется, "первая одежда" могла быть лучшей в доме, но разве не более вероятно, что отец сказал слугам: "Пойдите и найдите ту одежду, которую мой сын носил в день, когда он ушел, ту, что он бросил на пороге, облекшись в ризу измены"? Если ему принесут лучшую одежду, бедняга будет чувствовать себя неуютно, словно ряженый; у него будет ощущение, что он не дома, а в гостях, и его принимают со всеми приличествующими гостеприимству знаками внимания и почета. В уютном домашнем кругу не надевают лучшую одежду.

Это возвращение изгладило пропасть, отрезавшую его от отчего дома. Отец идет и дальше - он вручает ему перстень, который не просто обычное кольцо. В древности, когда люди не умели писать, любой документ заверялся перстнем с печатью. Дать кому-то свой перстень означало отдать в его руки свою жизнь, свое имение, семью и честь - все. Вспомните Даниила в Вавилоне, Иосифа в Египте: дарованием перстня со своей руки передают им царь и фараон власть управлять от их имени. Подумайте об обмене обручальными кольцами; этот обмен как бы говорит: "Я верю в тебя и полностью вверяю себя в твои руки. Все, что у меня есть, все, что я есть, безраздельно принадлежит тебе". У Кьеркегора есть такие слова: "Когда я говорю - моя страна, моя невеста, это означает, что не я обладаю ими, но что я всецело принадлежу им".

В притче приведен и другой пример этой отдачи самого себя. Сын потребовал половину богатства своего отца, пожелал обладать тем, что получил бы после его смерти, - и ему-то отец сейчас доверяется. Почему? Просто потому, что тот вернулся домой. Отец не просит отчета в том, что сын делал на стране далече. Он не говорит: "Когда ты мне все расскажешь о себе, я посмотрю, стоит ли доверять тебе". Он не говорит, как постоянно, прямо или косвенно, делаем мы, когда к нам приходит кто-то, с кем у нас была ссора: "Что же, я возьму тебя на испытание; попробуем восстановить нашу дружбу, но если я увижу твою неверность, все твое прошлое припомнится, и я прогоню тебя, потому что прошлое будет свидетельствовать против тебя, явно доказывая твою постоянную неверность". Отец ничего не спрашивает. Он не говорит: "Посмотрим". Он как бы подразумевает: "Ты вернулся. Постараемся вместе загладить ужас твоего отсутствия. Видишь, одежда, которая на тебе, говорит о том, что ничего не произошло. Ты такой же, каким был до ухода. Перстень, который я вручил тебе, служит доказательством, что я не питаю сомнений на твой счет. Все принадлежит тебе, потому что ты мой сын". И он одевает обувь на ноги его, чтобы, как пишет в Послании к ефесянам апостол Павел, они были обуты в готовности благовествовать мир.

Итак, путь ведет из глубин греха в отчий дом. Вот что предстоит нам, когда мы решаемся не зависеть больше от общественного мнения и избрать критерием поведения суд Божий, звучащий в голосе совести, открывающийся в Писании, явленный в личности Того, Кто есть Путь, Истина и Жизнь. Как только мы соглашаемся, чтобы Бог и совесть были нашим единственным судьей, пелена спадает с наших глаз; мы становимся способны видеть и понимаем, что такое грех: действие, отрицающее личную реальность Бога и тех, кто нас окружает, сводящее их до положения предметов, которые существуют лишь постольку, поскольку мы можем пользоваться ими без ограничений. Осознав это, мы можем вернуться в себя, освободиться от всего, что крепко держит нас, словно в плену, можем войти в себя и очутиться лицом к лицу с блаженством, которое для этого юноши представляло его детство, время, когда он еще жил в отчем доме.

Когда мы возвращаемся в отчий дом, когда остаемся лицом к лицу с судом нашей совести и Бога, суд этот не основывается на глубине нашего богословского видения, он основывается не на том, что один только Бог может нам дать как путь приобщенности к Его жизни. Божий суд основывается на одном: "Ты - человек или ты ниже достоинства человека?" Вы, вероятно, вспомните в этой связи притчу об овцах и козлищах у Матфея (25,31-46): Господи! когда мы видели Тебя алчущим... или жаждущим... или странником... или нагим... или больным... или в темнице?.. Если мы не умеем вести себя, как человек, мы никогда не поймем, как вести себя по-Божьи. Если мы возвратились в Отчий дом, если мы должны облечься во Христа, если сияние Духа должно исполнить нас, если мы хотим совершить наше призвание и стать истинными детьми Божиими, Его сынами и дочерьми, мы должны прежде всего изо всех сил постараться добиться того, что в нашей власти - стать человечными, поскольку чувства товарищества, сострадания, милосердия заложены в нас, независимо от того, хороши мы или дурны.

Мы можем возвратиться к Отцу. Мы можем возвратиться с доверчивой надеждой, потому что Он - хранитель нашего достоинства. Он хочет нашего спасения. Он требует только одного: Сын Мой, отдай сердце твое Мне, все остальное Я сам приложу, - как говорит Премудрый. Эта дорога шаг за шагом ведет нас оттуда, где мы находимся, слепые, вне Царства, хотя страстно желаем увидеть его полноту внутри себя и победу его над всем вокруг; эта дорога ведет нас туда, где мы окажемся перед судом Божиим. Мы видим, как прост этот суд, как велика должна быть в нас надежда и как в этой надежде мы можем идти к Богу, твердо зная, что Он Судия, но в первую очередь Он - Искупитель наш, Тот, Кому человек настолько дорог, драгоценен, что мера, цена нашего спасения в Его очах - вся жизнь, вся смерть, все борение и богооставленность, весь ужас, который претерпел Единородный Сын Божий.
Это текстовая версия — только основной контент. Для просмотра полной версии этой страницы, пожалуйста, нажмите сюда.
Русская версия Invision Power Board © 2001-2024 Invision Power Services, Inc.