Благодатное небо. Невыдуманная история., Моя первая проба пера, так сказать. Опции

[dimitro]

Попробовал написать статью, получился рассказ. Так сказать моя первая проба бумагомарательства. Можно судить строго. Рассказ основан на реальных событиях. Составлен по дороге с фестиваля "Благодатное небо" в поезде Киев-Севастополь в прошлом месяце.

Благодатное небо

Невыдуманная история

Жизнь, что она для нас, когда мы сыты, одеты и обуты? Череда однообразно прожитых дней? Или время поиска истины? Время блаженства или время тяжелой борьбы? Из чего она состоит? Из множества событий, множества пройденных и предстоящих дорог. Одни из них ведут к свету, другие проложены во тьме. Одни ровные и чистые, другие грязные и рваные. Их много, но есть среди них та, одна, единственная, извилистая и тернистая, которая ведет на самый-самый верх, туда, за облака, к Благодатному Небу. Где она? Как найти ее?
[indent]Сегодня я расскажу вам, как меня расстреливали, - Борис Петрович обвел взглядом гостей сидящих за столом. Эта история, - продолжал он, - случилась со мной в мае 1943 года на оккупированной территории Украины в моем родном селе Сосницы, Черниговской области.
Война прогремела далеко на восток, оставив наше село в глубоком тылу немецких войск. Мне исполнилось десять лет и в свои десять я уже познал все ужасы того нелегкого времени. Я видел горе, страдания и смерть. Это было время, пропитанное слезами и кровью. Но даже в это тяжелое время мы продолжали жить, играть и учиться. Школа наша располагалась недалеко и дорога к ней пролегала через лес. В тот день я шел на занятия один, радуясь весеннему солнцу и чистому небу над головой.
Заметив, показавшуюся из-за поворота машину с немцами, я отошел в сторону, чтобы пропустить ее. Машина поравнялась со мной, взвизгнули тормоза и она остановилась. На землю спрыгнул молодой эсэсовец и направился в мою сторону. Из окна ему что-то кричал офицер. Страх сковал все мое тело и пригвоздил к месту, а когда солдат передернул затвор автомата, я вдруг отчетливо осознал, что сейчас меня будут убивать. Немец огляделся по сторонам и, схватив меня за одежду, потащил в сторону от дороги к стоявшей неподалеку раскидистой вербе. Я отчаянно упирался и кричал, но силы были неравные. Эсесовец, подтащив, толкнул меня к дереву спиной. Я больно ушибся и понял, что эта боль ничто, по сравнению с той, которую я должен буду испытать. Сейчас дуло плеснет в меня раскаленным металлом и я умру, промелькнула мысль и врезалась в мое сознание цепенеющим ужасом. Мир вокруг стал замедляться и как будто застрял в пелене тумана. Я наблюдал, как медленно-медленно, наверное, целый век, поднимается ствол и грязный палец с обгрызенным ногтем ложится на спусковой крючок. Немец уверенно вскинул автомат...

Увага зустрічаючих. Поїзд номер 27 повідомленням Севастополь- Київ прибуває на другу колію. Вагон дернулся в последний раз и остановился. Город встретил нас солнечным утром, ясным небом и запахом прелой листвы. Вот он Киев, как давно я ждал встречи с тобой. Солнце весело играло в небе и отражалось на лицах спешащих куда-то людей. Глядя на эту красоту, мне стало вдруг уютно и спокойно в этом большом городе. Киев остался прекрасным, хотя и оделся в рекламу и металопластик, но даже под этой одеждой в нем еще угадывались былая стать и царственность матери городов русских.

Я не заметил, откуда появилась учительница. В тот миг, когда палец фашиста лег на спусковой крючок, она схватила ствол руками и закричала что-то по-немецки. Солдат опешил и, что-то пролаяв в ответ, стал неловко вырывать автомат из ее рук. Между ними разгорелся спор. Немец явно был в растерянности. Меня кольнула мысль, нужно бежать и немедленно, но невидимая рука коснулась моего сознания и я понял, что если побегу, то получу пулю в спину. Не зная, что делать, я готов был разрыдаться, но та же невидимая сила как будто подтолкнула меня в нужном направлении и я подчиняясь ей, медленно побрел туда, откуда меня приволок фашист, в сторону дороги, мимо машины с немцами. Я ждал, окрика, но продолжал идти. В моей голове постоянно билась всего одна мысль, вот сейчас начнется стрельба, сейчас меня застрелят, как же это возможно? Я ждал выстрела. Под ногами хрустнула ветка. По телу пробежал ток. Моя спина покрылась потом. Зубы мелко стучали от страха. Впереди открылся овраг. Дойдя до края склона, я кубарем скатился вниз и теперь уже со всех ног кинулся бежать.

Небо Киева открылось во всей своей красе, когда на нем зажглись купола Лавры. В лучах заходящего солнца их позолота приобретала глубокий с красноватым отливом оттенок. Монастырь готовился к вечерней службе. Всюду здесь чувствовались умиротворение, покой и размеренность монашеской жизни. Этот покой разливался звоном колоколов и отголосками службы, начинавшейся в храмах. Он бродил по аллейкам, мощеным булыжником, мимо часовен и церквей. Увязавшись за мной, он опустился под землю в пещеры, туда, где покоились тишина, чистота и святость. Святые отцы Киево-Печерские молите Бога о нас, шептали мои уста и покой отзывался во мне трепетом и умиротворением этого святого места.

Я стоял над землей, огромный и могучий, неприступный, великан. Под ногами суетились немцы с автоматами, стреляли в меня, но пули отскакивали от моего могучего тела. Мои плечи упирались в небо, рядом плыли облака. Я разводил их руками и громко смеялся и мой смех был подобен грому, и падали от страха немцы, и корчились в ужасе, и я давил их огромной ступней. Но вот один немец вдруг начал расти. Он стал сначала как я, потом выше меня, и я вдруг увидел себя рядом с ним маленьким-маленьким, беззащитным и слабым. Немец, ухмыляясь медленно начал поднимать автомат. Нестерпимое желание стать еще меньше, совсем-совсем незаметным стучалось в висках. И я стал уменьшаться, уменьшаться, мне захотелось найти норку, забиться в щелку, чтобы фашист меня не разглядел, не попал. Кривой рот немца раскрылся, дохнув в меня смрадом, и над землей, как скрежет металла разнесся его хохот. Из огромного, черного, бездонного дула автомата вырвался огонь и пуля, огромная, горячая и зудящая, медленно поползла по воздуху на меня. Я закричал, пуля летела, я кричал и не мог ни убежать, ни остановить ее, я мог только проснуться и я проснулся от собственного крика. Рядом сидела мама и ее теплые руки гладили меня по голове. Мама, родная моя мама, как же я люблю тебя! Слезы продолжают катиться по моим щекам, я обнимаю и прижимаюсь к родному плечу сильно-сильно. Мама, меня опять расстреливали, - шепчу я ей на ухо. Она обнимает меня в ответ, говорит что-то теплое и ласковое. Я ощущаю на своей щеке ее горячую слезу и еще сильнее прижимаюсь к родному телу.

Ось це добре, ось молодці, - приговаривал Борис Петрович, по очереди обнимая своих гостей в шумной прихожей. Тихо скрывшись от веселой, коридорной сутолоки я прошел в комнату. О людях много говорит их дом. Я люблю знакомиться с новыми друзьями, знакомясь с их жильем, пытаясь понять их чувства и мысли, их жизнь и их душу через окружающие их предметы. Иконы в красном углу, картины на стенах, старые фотографии за стеклом, все здесь пропитано теплом и светом. И вот уже удобно разместившись вокруг праздничного стола, начинается непринужденный разговор. Веселое Крымское вино разлито по бокалам. Слова сменяются мелодией, гитара неспешно идет по кругу. Разные поколения, разная жизнь, разные песни. Так много в нас непохожего, но есть ли что-то общее? Да, есть, думаю я, это вера, единая, православная. Это она собрала нас за одним столом. Разговор заходит о войне и мои раздумья прерывает глава семьи. Я расскажу вам, как меня расстреливали, - Борис Петрович обводит всех взглядом. Мы с интересом замолкаем. Тяжело вздохнув, он начинает свой нелегкий рассказ. Эта история случилась со мной в мае 1943 года...

Над Киевом кралась ночь, окутанная туманом. Легким, невесомым полотном он опустился на дома и улицы, заглушил шум, украл рекламную мишуру, оставив еле заметными контуры домов и деревьев и размытый свет фонарей. Город тихо лежал у наших ног изредка мурлыкая моторами медленно крадущихся в тумане машин. Мы шли сквозь белое марево и Киев нам казался загадочным, белым котенком, свернувшимся пушистым клубком над всем миром. Говорить не хотелось, на душе было спокойно, руки еще хранили теплоту ладоней Бориса Петровича. Впереди, белым лебедем сквозь туман проступил храм, как будто тихо дремлющий в тишине бескрайнего озера. Его купол, укрытый светлой пеленой еле угадывался где-то в ночном небе. Я улыбнулся, вспомнив, как утром стоял здесь службу и как после неё кормил из ладоней белок, умиляясь их смелости. Они подбегали к ногам прохожих и, вставая на задние лапки, заглядывали в глаза детворе выворачивающей карманы в поисках остатков печенья и просфор, оставшихся после службы.

В ту ночь Мне снилось Киевское небо, благодатное и чистое, снились купола Лавры, и испуганный мальчишка, бегущий через лес, через туманную аллею, к храму, плывущему в небе. Туда, где рыжие белки скачут в тени его куполов и берут из детских рук просфорки.

Поезд отстукивает километры пути домой. За окном, отражаясь в водах Днепра встает солнце. Утро раскрывает навстречу новому дню свои добрые глаза. Еще спит купе, спит на верхней полке любимая, спят соседи, молодые ребята, с которыми мы так и не успели толком познакомиться, короток путь из Киева в Севастополь. Я вздыхаю и тихо помешивая в стакане чай, открываю блокнот. Что мне писать о тебе Киев? Что? Если о тебе писали столько раз великие писатели, если тебя воспевали поэты, если ты вдохновлял гениев, разве мне тягаться с ними? Где-то позади остался белый город, остались белки у храма, остались купола Лавры, тишина и покой ближних и дальних пещер, остались старые и новые друзья, остался Борис Петрович…

Я смотрю на небо за окном вагона. Интересно, как сложен мир. Сколько людей смотрит сейчас в это же небо? О чем они думают, что вспоминают? А ведь каждое воспоминание это часть пройденной дороги, думаю я, дороги, но куда? Тук-тук, тук-тук, стучат на стыках колеса, отмеряя километры пути. Как легко думать под их перестук, как легко слушать. А можем ли мы услышать, можем ли понять, куда ведут нас эти дороги? Какая из них ведет к Благодатному Небу? Эх, не заблудиться бы...

Историческая справка:
г.Сосница (Выдержка из хронологических данных)
5 Сентября 1941г. Сосницу захватывают немцы. Для борьбы с ними часть граждан города присоединяется к партизанам.
(1941-1943г.г.) Во время немецкой оккупации существует только начальная школа с преподаванием немецкого языка. Немецкая оккупация сопровождалась беспримерными жестокостями, убийствами не в чем неповинных граждан, передовиков с/х, активистов, руководителей учреждений, интеллигенции и других граждан и даже стариков и детей. Было убито 690 человек, из них 252 женщины и 69 детей.

[Евгений А]

Рассказ лучше будет смотреться в разделе "Литература"

[Ксения]

Хороший рассказ. Понравился.
Спасибо Димитрий (можно вас так называть)

[dimitro]

Хороший рассказ. Понравился.
Спасибо Димитрий (можно вас так называть)

Можно. Спасибо за отзыв.