Слова св. Иоанна Златоуста Опции

[Евгений А]

Слово Огласительное во святый и светоносный день преславнаго и спасительнаго Христа Бога нашего Воскресения иже во святых отца нашего Иоанна, архиепископа Константинопольскаго, Златоустаго.

«Аще кто благочестив и боголюбив, да насладится сего добраго и светлаго торжества. Аще кто раб благоразумный, да внидет, радуяся, в радость Господа своего. Аще кто потрудися постяся, да восприимет ныне динарий. Аще кто от перваго часа делал есть, да приимет днесь праведный долг. Аще кто по третием часе прииде, благодаря да празднует. Аще кто по шестом часе достиже, ничтоже да сумнится, ибо ничимже отщетевается. Аще кто лишися и девятаго часа, да приступит, ничтоже сумняся, ничтоже бояся. Аще кто точию достиже и во единонадесятый час, да не устрашится замедления: любочестив бо Сый Владыка, приемлет последняго якоже и перваго: упокоевает в единонадесятый час пришедшаго, якоже делавшаго от перваго часа. И последняго милует, и первому угождает, и оному дает, и сему дарствует, и дела приемлет, и намерение целует, и деяние почитает, и предложение хвалит. Темже убо внидите вси в радость Господа своего: и первии и втории, мзду приимите. Богатии и убозии, друг со другом ликуйте. Воздержницы и ленивии, день почтите. Постившиися и непостившиися, возвеселитеся днесь. Трапеза исполнена, насладитеся вси. Телец упитанный, никтоже да изыдет алчай, вси насладитеся пира веры: вси восприимите богатство благости. Никтоже да рыдает убожества, явися бо общее Царство. Никтоже да плачет прегрешений, прощение бо от гроба возсия. Никтоже да убоится смерти, свободи бо нас Спасова смерть, угаси ю, Иже от нея держимый, плени ада, Сошедый во ад! Огорчи его вкусивша плоти Его. И сие предприемый Исаиа возопи: ад, глаголет, огорчися, срет Тя доле: огорчися, ибо упразднися: огорчися, ибо поруган бысть: огорчися, ибо умертвися: огорчися, ибо низложися: огорчися, ибо связася. Прият тело, и Богу приразися: прият землю, и срете небо: прият еже видяше, и впаде во еже не видяше. Где твое, смерте, жало? Где твоя, аде, победа? Воскресе Христос, и ты низверглся еси. Воскресе Христос, и падоша демони. Воскресе Христос, и радуются Ангели. Воскресе Христос, и жизнь жительствует. Воскресе Христос, и мертвый ни един во гробе. Христос бо, востав от мертвых, Начаток усопших бысть. Тому слава и держава во веки веков. Аминь».

[Аника]

"Аще кто благочестив и боголюбив, да насладится сего добраго и светлаго торжества.

ПРочла в теме " Жизнь и деятельность Иоанна Златоуста" слова:
http://pravoslavnie.gorojane.tv/forum/inde...?showtopic=2086

Ему казалось, что он проповедует и свидетельствует пред мертвыми. Неправда и нелюбовность христианского миpa открывалась для него в катастрофических, почти апокалиптических чертах... «Мы погасили ревность, и тело Христово стало мертвым»...

которые как нельзя более кстати соответствуют состоянию - восприятию пасхального торжества другим священником: митрополитом Вениамином (Федченков).
Не нашла более подходящей темы, чем эта, чтобы познакомить вас со статьёй "Слёзы о Христе":
http://www.pravmir.ru/slezy-o-xriste/

…Светлый праздник… Праздник праздников… Пасха красная… Само солнышко играет, — говорил еще святой Амвросий Медиоланский в поучении своем на Пасху… Церковь ликует в песнопениях… Все целуются от радости… Яйца… Обилие цветов. Игры на улице…

А я, убогий, ныне на литургии плакал горючими слезами в алтаре и на проповеди… Карпато-руссы, не все понимающие по-русски, недоумевали. И лишь одна молодая христианка горько и с сочувственными слезами плакала со мною… И как это рассказать вам: почему?.. В новой нашей маленькой (человек на семьдесят — сто) церкви Иверской Божией Матери утреня прошла в полумолитве-полуспевке: карпато-руссам хотелось петь по-своему, и мы чередовались… Но наши напевы, сами знаете, быстрые, радостные; а у них тягучие, тяжелые (как у сербов, болгар, греков и доселе еще; остатки «большого» знаменного напева, вероятно, — и южнорусского медлительного характера). Не строилось дело… Но все же кончили… И разошлись. У карпато-руссов литургия совершается в десять часов утра… Оттуда мы поехали на Серафимовское подворье. Утрени здесь не было: некому совершать ее. А отслужили лишь литургию (американец о. Борис служил; я же с другими десятью богомольцами пел (устами, а не душою). Потом все певшие пошли разговляться, а я лег спать. Было около четырех часов утра… В десять был на новом подворье. Народу к этому времени — никого еще. Постепенно набралось до сорока человек. Пришли карпато-русские певцы… Но еще неопытные. Однако «старались»… Старался и сослуживший карпато-русс, протоиерей А. Гарпаш. Голос у него огромный — профундо-бас… Ростом маленький… И вот поют, читают, кричат… А сердце мое плакать стало… Как это вам рассказать? Смешанные чувства были там. Но главное, как думаю, было чувство,— как бы сказать,—«голоса вопиющаго в пустыне»… Я чувствовал одиночество: другие «поют», но поют горлом; а радости у них я не чувствую. Это шум, а не подъем духа. Это душевное, а не духовное. Это не настоящее. Ищу отклика в душах стоящих, и не слышу его. «…Ну зачем, зачем это Тебе, Господи? Разве же Тебе нужны наши голоса? Наше «пасхальное» пение? Ты зришь на сердца… А там? А в них нет того, что Тебе угодно… Где радость от Твоего пресветлого воскресения? Кто сейчас Тебе как ЖИВОМУ БОГУ кланяется сердцем, лобызает с мироносицами Твоими Пречистые БОЖИИ стопы? Кто ощущает Тебя в сердце? Кто стоит перед Тобою не телом в храме, а духом в небесах? Ведь Ты —ЖИВОЙ… А Тебя ощущают лишь в «умах или по преданию, по вере, по обычаю, на устах. Вот они там поют… А мое сердце мертво от их пения… Не вижу, не слышу я Тебя среди них там… А как бы мы все должны были ликовать, если бы Ты Сам предстал перед нами… И Ты везде всегда. А Тебя не вижу я в среде нашей…» И, чем громче было пение, тем этот контраст с внутренней пустотой был мучительнее для меня…

И стал я с воплями говорить Господу вполголоса,— когда никого не было возле престола… А может быть, и были; но мне не до того было: душа металась: «Господи, Господи! Ну, зачем, зачем, зачем мне все это нужно! Зачем храм? Зачем пение? Карпато-русское, русское, итальянское… Зачем архиерейство, начальство, управление?.. Зачем? Зачем? Ведь все это меня ничуть, ничуть не только не насыщает, а даже глушит… Ведь я совершенно осязательно ощущаю, что это не радует меня… Это все мертво… Мне ведь нужен только ТЫ… САМ ТЫ… Только ТЫ… А между тем все тут отвлекает меня от Тебя. Не хочу я этого всего: ни домов, ни людей множества… Ни пения громогласного… Я хочу, чтобы сердце мое было с Тобою… Я в одном лишь этом ощущаю жизнь… Иначе — смерть и в сердце. Ну зачем мне все это? Ах, как бы я ушел тогда, куда глаза мои глядят… Ушел бы в пустыню и оттуда вопил бы к Тебе Единому и наедине… И знаю, что я там праздновал бы ПАСХУ КРАСНУЮ… Но Ты меня не пускаешь, Ты меня связал начальством, управлением, к которому я к тому же всегда мало был способен..»

…Вот пишу вам и плачу, плачу, переживаю свои пасхальные «непасхальные» чувства… И душа в этих слезах понемногу оттаивает, оживает, воскресает… И тогда, и теперь… Не нужно мне все это… Не вижу в нем, внешнем мире, жизни… Дай мне САМОГО ТЕБЯ, ГОСПОДИ, ГОСПОДИ!..

А в это время диссонансом резали громкие напевы «радости». И хотелось мне «прорваться» сквозь них к НЕМУ… Ах, зачем, зачем мне это?.. Не нужно все это…

…Вот вам и рассказал частичку моих воплей… Услышали хоть немного их…

И хотелось бы мне иметь крылья и вылететь отсюда на простор. Но некуда… Невозможно… И оставалось лишь плакать в плену.

Причащалось человек десять… Мирные, хорошие души… Но жизни и в них было мало: традиция, благочестивый обычай… Жизни нет… Вышел говорить проповедь… Сказал: как Церковь радуется в песнях. Как радовались мироносицы при встрече с Воскресшим. Как горело сердце у Клеопы и Луки на пути в Эммаус… А ныне… Ныне не горим ИМ. Не чувствуем ЕГО в сердце… А ведь Он обещал пребывать с нами во все дни до скончания века (Мф. 28, 20). Вспомнил слова тропаря 7-й песни канона: «Жены с миры богомудрыя в след Тебе течаху. Егоже яко мертва со слезами искаху, поклонйшася радующиеся ЖИВОМУ БОГУ…» А ныне не чувствуется ЖИВОЙ БОГ. Без этого же все мертво… И плакал. Плакал… А люди недоумевали. Но мне все равно было… Мое сердце страдало, и жаловалось, и рвалось к НЕМУ ЕДИНОМУ… И в мире потухает радость во Христе…

Кончилась служба. Хорошо, что нас никто не пригласил на угощение. И я поехал «домой»… Где мой «дом»?.. Сердце продолжало невидимо плакать… И пища пасхальная не утешала уже… Прилег отдохнуть… Но тут прибыл автомобиль из Пассейка за мной на вечерню… Там тысяча народа… Там проповедь уже о том, что ВОИСТИНУ Он воскрес… Там я уже не плакал: неуместно было бы… Говорил с силой: этим хотелось внедрить в слушателей, что Он ведь ЖИВ…

Часов в десять вечера возвратились «домой»… Не наплакалось досыта сердце… На другой день на Серафимовском подворье доканчивало…

Публикуется по изданию: Митрополит Вениамин (Федченков). Пасха. М., 2007 г.

P.S. Подумалось: вот когда на Пасху в Причастии отказали, только потому, что раньше (при Союзе) не принято было причащать мирян на Пасху, а четких указаний на день сегодняшний сверху не поступило, вот тогда только- почувствовал себя живым.
Потому что ощутил боль от не-причастности к Дару Божиему в день святой и светоносный - Красная Пасха.
Не наплакалось досыта сердце...