икона Рублёва "Троица" Опции

[священник Евгений]

В преддверии праздника Святой Троицы (схождения Святого Духа на апостолов) позволю себе нижеследующие рассуждения и буду очень рад, если форумчане поддержат зачинаемую дискуссию.
Стоя сегодня в храме и глядя в очередной раз на рублёвскую икону «Троица», я понял вдруг, что мы не имеем никакого догматически обоснованного права класть на аналой в качестве праздничной именно эту икону (в один момент сплелись в душе все имеющиеся в наличии знания и яркой вспышкой обозначили собой совершенно конкретный вывод). Объясняю ход своих мыслей.
Началось всё с того, что я вспомнил НТВ-шную передачу «К барьеру!» 3-хлетней давности, в которой по поводу пресловутого «Кода да Винчи» схлестнулись писатель Александр Проханов и небезысвестная Ирина Хакамада. Много чего интересного было сказано по этому поводу, но особенно запомнился вопрос из зала к Проханову. Композитор Журбин спросил его примерно так:
- Вот вы такой весь из себя православный, а скажите-ка нам, какой из трёх ангелов на картине Рублёва изображает собой Иисуса Христа?
Проханов замешкался, покраснел и сказал:
- Ну, во-первых, это не картина, а икона! А что касается Христа, то это Тот, Который от центрального ангела слева, а для нас значит справа.
Журбин с ехидцей возразил:
- А вот и нет! Мы же знаем, что Иисус Христос после Своего Вознесения сел одесную Бога-Отца, значит, Он справа от центрального ангела, а для нас слева!
Проханов ещё больше покраснел. Журбин с видом человека, только что защитившего магистерскую диссертацию по догматическому богословию, счёл свою миссию по моральной защите Хакамады от нападок ортодокса Проханова полностью выполненной, а я подумал, что лучше было бы, если каждый занимался в этой жизни своим делом: писатель бы книжки писал, композитор музыку сочинял, а священник вдавался бы в богословские подробности. Неплохо конечно, когда и писатель, и композитор начинают интересоваться богословием, в том числе и богословием иконы, но тогда делать это нужно не на уровне кухарки, а хотя бы с мало-мальским знанием дела, которое приходит в процессе внимательного и глубокого изучения той или иной темы. Глубины знаний как раз и не было ни у Проханова, ни у Журбина, и их спор со стороны для определённой категории людей выглядел довольно-таки смешным. После кратенького лирического вступления перейду к рассмотрению по существу.
Вполне понятна православная традиция класть на аналой ту или иную праздничную икону, и праздник Святой Троицы естественным образом укладывается в русло этой традиции. В день Святой Троицы мы чествуем Бога, Единого по Сущности, но Троичного в Лицах, но почему-то те, кто это знает (я не говорю сейчас про тех немалочисленных деревенских бабушек, для которых до сих пор Святая Троица – это Иисус Христос, Богородица и Николай-угодник), данную истину применимо к иконному вопросу забывают, используя в качестве подчёркивающей суть и смысл праздника в честь Святой Троицы именно икону Рублёва и оправдывая её использование в данном случае тем рассуждением, что Рублёв вовсе и не пытался изобразить в виде ангелов каждое из трёх Лиц Пресвятой Троицы, а просто чисто символически намекает на Божественный принцип Троичности. Этот аргумент имел бы силу (как видим, он и оказывается достаточным для того, чтобы решить проблему с праздничной иконой в пользу иконы Рублёва), если бы не одно важное специфическое обстоятельство, которое в первую очередь иконописцам особенно понятно: икона Рублёва является итогом иконографической эволюции так называемой «Ветхозаветной Троицы» (или «Гостеприимства Авраама», как её ещё называют), которая отличается от рублёвской некоторыми деталями (в частности, на последней нет изображения Авраама и Сарры). Как мы знаем, «Ветхозаветная Троица» изображает момент встречи Авраамом Господа в дубраве Мамре (книга Бытия, глава 18). «Кто были «три мужа», явившиеся Аврааму? На это отвечают неодинаково: некоторые из древних толкователей хотели видеть в них раздельное указание на три Лица Святой Троицы (Иустин Философ, Амвросий, Кирилл и др.); но большинство других основательнее думает, что только один из числа этих трёх странников был Лицом Божественным…, два же остальных были ангелами. По всей вероятности, первенствующий гость Авраама был «Ангел Иеговы», Логос или Второе Лицо Пресвятой Троицы, благоволивший на этот раз принять лик ангельский, по подобию того, как впоследствии Он воспринял естество человеческое» (Толковая Библия А.П. Лопухина (в 3-х томах), том 1, стр. 115). Сюжетная линия 18-й и 19-й глав книги Бытия убедительно подтверждает именно эту версию. Так что икона Рублёва изображает Второе Лицо Святой Троицы (Бога-Слово), находящегося в центре в окружении двух ангелов и жестом правой руки прообразуя Своё будущее воплощение, Крестную Жертву и установление спасительного для людей Таинства Евхаристии, и её использование в день Святой Троицы в качестве праздничной является следствием иконоведческой и литургической безграмотности: единственно приемлемой в этом смысле можно назвать икону, изображающую схождение Святого Духа на апостолов в день Пятидесятницы (что вполне соответствует второму названию праздника в честь Святой Троицы): это можно видеть в некоторых храмах, но в лучшем случае только с оговоркой (в сопровождении рублёвской иконы). Использование «Новозаветной Троицы», которая явно акцентирует Троичность Единого Бога, изображая Христа привычным порядком, Бога-Отца в виде древнего старца и Бога-Духа Святого в виде голубя, тоже неоправданно (VII Вселенский Собор (787 г.) запретил изображение неизобразимого Бога-Отца в каком бы то ни было виде, в том числе и в виде «ветхого деньми»).
Исходя из этих логических умозаключений, следует признать, что ни одно из изображений Святой Троицы, в том числе и рублёвское (Рублёв, кстати, назвал свою знаменитую икону не «Святая Троица», а просто «Троица». Факт не случайный!), не может быть признано в качестве допустимого для визуального раскрытия тайны Троичного Божества, поэтому и праздничной иконой на оба дня праздника Пятидесятницы (в том числе и на Духов день) может быть только икона схождения Святого Духа на апостолов. Dixi.

[Татьяна Родионова]

АНДРЕЙ РУБЛЕВ (ок. 1360-1370-1427 или 1430), святой, иконописец и живописец, монах Троице-Сергиева и Спасо-Андроникова монастырей.

Произведения Андрея Рублева принадлежат к высшим достижениям русского и мирового духовного искусства, воплотившего возвышенное понимание духовной красоты и нравственной силы человека Св. Руси. Эти качества присущи иконам Звенигородского чина (“Спас”, “Апостол Павел”, “Архангел Михаил”, все — рубеж XIV-XV вв.), где лаконичные плавные контуры, широкая манера письма близки приемам монументальной живописи. В к. XIV — н. XV в. Рублев создал свой шедевр — икону “Троица”. Традиционный библейский сюжет он наполнил глубоким поэтическим и философским содержанием. Отойдя от традиционных канонов, поместил в центре композиции единственную чашу (символизирующую жертвенную смерть), а ее очертания повторил в контурах боковых ангелов. Центральный (символизирующий Христа) ангел занял место жертвы и выделен выразительным контрастом пятен темно-вишневого и голубого цветов, оркестрованным изысканным сочетанием золотистых охр с нежным “голубцом” и зеленью. Вписанная в круг композиция пронизана глубокими круговыми ритмами, подчиняющими себе все линии контуров, согласованность которых производит почти музыкальный эффект. “Троица” рассчитана на дальнюю и ближнюю точки зрения, каждая из которых по-разному раскрывает богатство оттенков, виртуозную работу кисти. Гармония всех элементов формы является художественным выражением основной идеи “Троицы” — самопожертвования как высочайшего состояния духа, созидающего гармонию мира и жизни. В 1405 совместно с Феофаном Греком и Прохором с Городца расписал Благовещенский собор Московского Кремля (фрески не сохранились), а в 1408 с Даниилом Чёрным и др. мастерами — Успенский собор во Владимире (роспись сохранилась частично) и создал иконы для его монументального трехъярусного иконостаса, ставшего важным этапом формирования системы высокого русского иконостаса. Из фресок Рублева в Успенском соборе наиболее значительна композиция “Страшный суд”, где традиционно грозная сцена превратилась в светлый праздник торжества Божественной справедливости. Работы Андрея Рублева во Владимире свидетельствуют, что к тому времени он был зрелым мастером, стоявшим во главе созданной им школы живописи. В 1425 — 27 Рублев совместно с Даниилом Чёрным и др. мастерами расписал Троицкий собор Троице-Сергиева монастыря и создал иконы его иконостаса. Время, когда на Руси назревали новые междоусобные войны и гармонический идеал человека, сложившийся в предшествующий период, не находил опоры в действительности, сказалось и на творчестве Рублева. Колорит поздних икон более сумрачен; в некоторых иконах усиливается декоративное начало, в других проявляются архаические тенденции. Некоторые источники называют роспись Спасского собора Андроникова монастыря (ок. 1427) последней работой Рублева. Ему приписывается также ряд работ, принадлежность которых кисти Рублева точно не доказана: фрески Успенского собора на “Городке” в Звенигороде (к. XIV — н. XV в.), иконы — “Владимирская Богоматерь” (ок. 1409, Успенский собор, Владимир), “Спас в силах” (1408), часть икон праздничного чина (“Благовещение”, “Рождество Христово”, “Сретение”, “Крещение”, “Воскрешение Лазаря”, “Преображение”, “Вход в Иерусалим” — все ок. 1399) Благовещенского собора Московского Кремля, часть миниатюр “Евангелия Хитрово”.